– Да. Это делается по указанию мистера Вульфа.
– Но почему… – пауза. – Почему?
– Откуда вы говорите, мисс Мардус?
– Я в телефонной кабинке по пути в мою контору.
– Я предпочел бы не обсуждать это по телефону. Думаю, что и вы того же мнения. Вам пришлось перенести столько хлопот и истратить немало денег, и все для того, чтобы сохранить тайну ребенка.
– Какого ребенка?
– Оставьте. Теперь для этого слишком поздно. Если вы настаиваете, то мистер Вульф будет свободен в одиннадцать.
Длинная пауза.
– Я смогу придти в полдень.
– Прекрасно. Я с нетерпением жду вас. – Повесив трубку, я вернулся к оладьям. Покончив со второй чашкой кофе, я прошел в кабинет и занялся уборкой, а затем по внутреннему телефону позвонил в оранжерею. Если бы я не позвонил Вульфу, то спустившись вниз, он ожидал бы увидеть ее в красном кожаном кресле, так как просил меня назначить встречу с ней на одиннадцать часов. Я считал, что он должен был оценить этот лишний час досуга перед тем, как ему придется работать. Он оценил, сказав «очень хорошо», когда я ему сообщил, что она сэкономила его десять центов, позвонив сама, и что она придет в полдень.
Я тоже мог использовать этот лишний час. Сказав Фрицу, что я ухожу по делу, я отправился на одиннадцатую улицу сообщить Люси, что забавы на Вашингтонской площади временно прекращаются и я позднее сообщу ей все подробности, снял камеры с детской коляски, отвез их Элу Познеру и попросил его прислать счет.
Когда в десять минут первого раздался звонок, я подошел к двери и, наконец, увидел мать мальчика воочию, то первой моей мыслью было, что если Ричард Вэлдон, имея Люси, забавлялся с этой женщиной, то он был глупцом. Будь она на лет двадцать старше, то лишь с небольшой натяжкой ее можно было бы назвать ведьмой. Однако, проводив ее в кабинет и усадив в красное кожаное кресло, я расположился за своим письменным столом и смог рассмотреть ее более внимательно. Когда она повернулась в сторону Вульфа, лицо ее было совсем иным. Слащавость, приятность, хотя «приятность», возможно, не самое точное слово. Она просто не стала утруждать себя для парня, открывающего дверь. Когда она поведала, что счастлива оказаться в его доме и встретиться с ним, голос ее был сахарным. Казалось, что голос и глаза не обманывают, а вполне естественны. Вульф, пристально ее разглядывая, откинулся назад.
– Я готов вернуть вам этот комплимент. Мне доставляет истинное удовольствие вас видеть. Ведь я разыскивал вас шесть недель.
– Разыскивали меня? Мое имя есть в телефонной книге.
Вульф кивнул.
– Но я не знал вашего имени. Я лишь знал, что вы родили ребенка и избавились от него. Мне понадобилось…
– Вы не знали, вы не могли знать…
– Сейчас я знаю. Когда вы были беременны, вы гостили в доме миссис Артур П. Джордан… – Вульф рассказал ей о родах и спросил: – Что вы с ним сделали потом?
Только мгновение понадобилось ей, чтобы обрести голос, это был тот же самый голос, почти тот же самый.
– Я пришла сюда не отвечать на вопросы. Я здесь, чтобы задать несколько вопросов. Ваш человек наводит обо мне справки. Зачем?
Вульф поджал губы.
– У нас нет причин отрицать это, – уступил он. – Арчи, фото.
Я вытащил из ящика один из снимков, подошел и протянул ей. Она взглянула на фото, на меня, снова на фото и обратилась к Вульфу:
– Я никогда прежде не видела эту фотографию. Где вы ее достали?
– К детской коляске на Вашингтонской площади были прикреплены фотоаппараты.
Это ее расстроило. Ее рот приоткрылся и оставался таким некоторое время. Она снова взглянула на фото, разорвала его пополам, потом еще раз и положила обрывки рядом с собой.
– У нас есть еще, – сказал Вульф. – Если хотите, можем подарить на память. Камера сняла около сотни людей, но ваше фото вызвало особый интерес.
– Боже… – вырвалось у нее, – так вот почему Люси это сделала. Вы ее заставили.
– Вы знаете Лео Бингхэма?
– Вам это известно. Вы ведь шпионили за мной.
– А Юлиана Хафта?
– Да.
– И, конечно же, Виллиса Крага, так как вы были женаты. Кто-нибудь из этих троих является отцом ребенка?
– Нет.
– Ричард Вэлдон был его отцом?
Молчание.
– Вы ответите мне, мадам?
– Нет.
– Вы не станете отвечать или он не отец ребенка?
– Я не буду отвечать.
– Советую вам обратное. Известно, что вы раньше были близки. Легко установить: возобновили ли вы связь весной прошлого года.
Молчание.
– Когда пятого февраля вы прибыли в Нью-Йорк с ребенком, что вы с ним сделали?
Ответа нет.
– Через некоторое время вы оставили его в доме Люси Вэлдон на Одиннадцатой улице? Где вы были в пятницу вечером восьмого июля?
Она встала и направилась к дверям. Должен признать, она шла прямо и плавно. Мне пришлось поспешить, чтобы успеть открыть ей входную дверь. Я вернулся.
– Бррр, – произнес Вульф.
– Последний вопрос, – предложил я.
– О чем?
– Вряд ли она не знает об Эллен Тензер. Если уж мы начали с ней работать, следовало бы иметь поблизости Сола.
– Она простовата.
– Сомнительно.
– Тогда мог ли даже Сол проследить за ней?
– Возможно, и нет. Зачем вы спросили ее о восьмом июля?
– Она явилась выяснить, как много мы знаем. Нужно было дать ей понять, что наш интерес не ограничивается ребенком и ее беременностью, что мы интересуемся, пусть косвенно, смертью Эллен Тензер.
– О'кей. Что дальше?
– Понятия не имею, – он мрачно посмотрел на меня. – Я буду думать. Возможно, захочу увидеть Бингхэма, Хафта и Крага и спросить, почему они не опознали женщину на фотографии. Впрочем, это может быть пока неуместно. Ладно. Я подумаю. Не начнет ли она вести переговоры с миссис Вэлдон? Что, если она уже сейчас к ней направляется?
– Не думаю. Ставлю столько, сколько захотите.
– Миссис Вэлдон не в опасности? А ребенок?
Я несколько секунд думал и покачал головой:
– Я так не считаю.
– А я бы этого не утверждал. Вели ей возвращаться на побережье. Проводи ее. Возвращайся сегодня
