– Эти попы! Эти сволочи! Везде лезут! – визжала она, – кто разрешил?! Кто разрешил, я вас спрашиваю?! Я буду жаловаться! Я вам, гадам, устрою! Я вам всем устрою! Вы здесь работать не будете! Я…
В этот момент истеричная дама увидела нас и, на секунду замерев с полуоткрытым ртом, со свистом выдохнула:
– Посторонние! Тут еще и посторонние!
Нас было человек семь, не больше. Священник, что освящал сцену уже вышел, выходили и мы. И буквально на минуту задержались возле дверей, наблюдая, как бесится одна из помощниц великого мага. На реплику дамы о посторонних, не выдержав, ответила одна из певчих, по имени София.
– Мы не посторонние, – гордо заявила она. – Мы представители тех попов, а точнее, священников Православной Церкви, которых Вы тут поносите. И вообще, с чего это Вы так разорались? Ваш Казиновский уверяет, что его дар имеет светлую природу. Священник освятил сцену. Все ж, просто, отлично! Или что-то мешает?
– Так значит это вы, вы и ваши попы болото здесь на сцене развели. Еще и издеваетесь! – Пышная дама в ярости топнула ногой и, выкинув в нашу сторону свой кривой палец провизжала:
– Вон!!!
На какие-то секунды повисла могильная тишина. И вдруг (я ушам своим не поверил), в этой могильной тишине довольно громко прозвучал голос добрейшего и даже немного апатичного брата Родиона:
– Заткнись, дура. И без тебя знаем, что пора идти.
Пышнотелая дама замерла с открытым ртом. А мы стали спокойно себе выходить. Краешком глаза я еще успел увидеть, как окончательно побелевший сотрудник театра медленно, в изнеможении, опустился на освященный стул.
Выйдя на улицу, мы присоединились к основной группе «наших».
Минут через десять возле театра появились журналисты. Вид у прессы был скучающий. Заметив молитвословы и небольшие иконки у нас в руках, и узнав, что мы православные и что мы против колдовских сеансов, журналисты сразу оживились:
– Нам интересны мнения и «за» и «против», – бойко сказала нам юная девушка журналист. На девушке была темно-синяя футболка, с двумя зелеными листочками конопли на груди и спине. В руке она держала микрофон. Массивный микрофон в хрупкой девичьей руке напоминал боевую гранату. – Так что, если желаете, пару слов для телеканала СТБ, – энергично предложила журналистка.
– И что, вы интервью с нами покажете? – иронично спросил один из наших, по имени Андрей. И окинул недобрым взглядом лист конопли на груди у девушки.
– Покажем, – так же бойко пообещала Андрею журналистка.
– Ничего вы не покажете, вам начальство ваше показывать нас запретит! – Человек с пышной копной волос на голове и коротко стриженной рыжеватой бородкой сделал шаг вперед. Это был Михаил.
– А вот давайте на вас проверим, покажем, или не покажем, – девушка выставила в сторону Михаила руку с микрофоном.– Хотите дать короткое интервью телеканалу СТБ?
– Ладно, – согласился Михаил, – вырежете ведь все равно.
Девушка кивнула головой патлатому мрачному юноше с камерой на плече. Тот навел камеру на Михаила.
– Объясните, пожалуйста, почему вы против сеансов, которые, кстати, проводит всемирно известный психотерапевт, – радостно протараторила юная журналистка. – Вы считаете Казиновского черным магом?
Михаил принял величественную позу, огладил рукой бородку и как можно более бесстрастным и в то же время поучающим голосом начал втолковывать журналистке: зачем мы здесь и почему?
– …Мы здесь не потому, что конкретно против Казиновского, хотя он и виновен в оккультном оболванивании миллионов людей и крайне нам не нравится. Но у нас не политический пикет. У нас духовное противостояние. И боремся мы не со всемирно известным, а с духами злобы поднебесной. А всемирно известный, как вы выразились, только жалкая игрушка в руках темных сил.
Михаил ткнул указательным пальцем в сторону черной грозовой тучи, что вставала над западным горизонтом. Продолжил:
– Еще мы здесь затем, чтобы напомнить бегущим на сеанс несчастным, что они на православной земле живут, и что посещение таких сеансов грозит потерей души…
Михаила понесло в туманные мистические дебри. Он было принялся рассказывать о том, как через личности психотерапевтов происходит подключение душ к аду. Но, видимо, увлекся сильно стороной поэтической. И в итоге увяз в «дверях душ, сорванных с петель ветрами преисподними».
Вовремя сообразив, что залез в чрезмерные словесные дебри, Михаил оборвал сам себя, бодро окончив на ожидаемом выводе – опасное дело психосеансы, потому мы и тут.
Все интервью заняло минут шесть-семь. Журналистка поблагодарила Михаила за «интересную позицию».
Минут через пять начался колдовской сеанс и площадка перед театром опустела. А еще минут через десять поднялся резкий, пыльный ветер и непроницаемо-черная туча зависла над нами. Теперь не только пред театром, но и на прилегающей улице не осталось ни одного человека кроме нас. Мы продолжали упорно творить молитвенное правило.
Упадок
В девять тридцать с трудом оторвал свое тело от постели.
Неужели меня так расстроило вчерашнее порезанное интервью с Михаилом?! Как они там все изуродовали! Нас вообще не показали?! Уроды либеральные!
С полчаса тупо просидел на кровати.
Но не могу встать, и все! На молебен к отцу Леониду опоздал – стыдно.
Надо бы хотя бы утреннее правило прочитать, но… так все изуродовать, так все наше стояние к клоунаде свести!
Все думаю о порезанном интервью.
Но какое мне дело до этого интервью?! Что оно, со мной, что ли. И вообще, из наших почти никто в кадр не попал. Попала только София, она у нас самая активная, и Людмила, она всюду с Софией вместе, хотя и спорят постоянно.
София критикует епархиальные власти за бездеятельность, Людмила считает, что у епархиальных властей своих забот хватает, поэтому самим верующим надо больше активность проявлять, организовывать общины, братства. Церковные правила подобное не запрещают.
София маленькая, подвижная, черноволосая, с острым южным лицом и большим носом. Камера выхватила момент когда София, отчаянно жестикулируя руками, что-то втолковывала Людмиле.
Людмила – полная противоположность Софии: полноватая, с большой русой косой, мягким округлым лицом и добрыми карими глазами. Людмила неторопливая, спокойная, но поспорить тоже любит.
Впрочем, камера страсть Людмилы спорить запечатлеть не успела. Напротив, на экране Людмила выглядела слишком сонно: София буквально увивается вокруг нее, а Людмила чему-то там улыбается и еле-еле кивает головой.
Еще Андрея мельком показали. Андрей хотел интервью дать, после Михаила. Но журналисты его слушать не стали. И правильно сделали, у Андрея не фотогеничный вид: угловатые черты лица, жидкая бороденка, грустные семитские глаза.
Андрей не любит евреев и местных проституток. Ну и, конечно же, «телевизионщиков». И эту свою нелюбовь к ним он никогда не скрывает. Еще Андрей недолюбливает наши епархиальные власти.
