Словно горячая жидкость разлилась по ее животу, вызывая в ней голод, мучительный голод. Но он не прильнул к ее губам, не дал ей самого необходимого своими неспешными, вводящими в дрожь поцелуями.
Нет. Он только отпрянул, усмехнулся и прошептал:
– Ты права. Это чудо.
– Дразнишь, – проворчала она.
– Ангел, прежде всего – самое главное. Я обещал научить тебя готовить «слюнки текут».
– То есть горячая карамель – это еще не все?
– Требуется гораздо больше.
Легкая улыбка тронула его губы.
Подавляя в себе приливы желания, Ангел наблюдала, как Дэн сооружает «слюнки текут». Первым делом он тоже попробовал карамель.
– Берем пшеничную лепешку, кладем на нее шоколад, а уже потом – карамель.
– И горячая карамель растапливает шоколад?
– Ты необыкновенно сообразительна.
Пожалуй, Дэн был искренне удивлен, и Кэти рассмеялась.
– А ты в детстве часто ел такие штуки? – спросила она, когда он протянул ей готовое изделие.
– Только тогда, когда у нас оказывалась пара шоколадных плиток и зажигалка.
Какое же разное у них было детство! И тем не менее оба жили словно в невидимой тюрьме. Он-то станет к ней относиться иначе, если узнает, в каких условиях она росла.
– Вы разогревали карамель зажигалкой?
Дэн кивнул.
– Но это же очень опасно.
– А как, по-твоему, я дошел до жизни такой?
– Когда не обращал внимания на опасность?
– Ну да.
– Наверное, плохо за тобой присматривали.
– Вообще никак. А чего еще ждать от детского приюта?
– В этой стране система призрения сирот далеко продвинулась за последние годы. Я выяснила…
Она прикусила язык, и веки у нее задрожали. Проницательный взгляд Дэна впился в нее, и было видно, что серьезные вопросы готовы сорваться с его губ.
Она поспешила опередить его с ответом:
– Должно быть, я работала с детьми.
Не совсем правда – но и не ложь. В разных странах она старалась быть другом детей, была представителем интересов детских учреждений и их спонсором.
– Тогда понятно.
– Ну да.
– Думаю, завтра мы узнаем наверняка.
Она вымученно улыбнулась.
– Я не в силах ждать.
– Правда?
– Правда.
В его глазах мелькнуло что-то, похожее на удовольствие. Он взглянул на ее пшеничную лепешку с карамелью и шоколадом.
– Ты собираешься есть?
Она с радостью вернулась к шутливым вопросам-ответам, которые помогли бы ей забыть, что этот вечер, вероятно, последний, когда они с Дэном по-настоящему вместе, когда он смотрит на нее как на обычную девушку.
– Вы, шериф, хотите отобрать у меня «слюнки текут»?
– И не только их.
– А-а, значит, мы хотим одного и того же.
Что-то есть в этом человеке, во всей ситуации, что побуждало ее к рискованным, безрассудным поступкам. Она почти не сомневалась, что в Лландароне, в атмосфере чопорного двора, ей не пришло бы в голову показаться на людях с губами и щеками, измазанными жидким шоколадом, который стекал вниз, на грудь.
Но сейчас она не в Лландароне.
Сейчас она здесь, она сидит у гудящего камина, прислушивается к стуку дождя по крыше – и к своим мыслям, за которыми должны последовать действия.
– Ангел, ты что делаешь?
– Ты согласился, что мы хотим одного и того же.
– Согласился.
Она улыбнулась.
– Так иди сюда и возьми то, что нужно нам обоим.
Дэну показалось, что его мозг вот-вот взорвется. А она склонилась к нему, одетая в его чистые шорты и его же белую майку. Ее волосы рассыпались по плечам. Она близка, от нее исходит невообразимый запах, к которому примешивается аромат горячего шоколада, а полузакрытые глаза соблазняют и искушают.
Он задрожал от нетерпения всем телом.
Сладость шоколада, ее сладость проникли в его кровь, его ладонь нашла ее шею, и он притянул к себе ее голову. Тосковать им предстоит потом, а пока у них еще много времени. Сейчас ей необходимо быть поглощенной им, а он жаждет взять свое.
Дэн наклонил голову, захватил ее губы, и при ее стонах грудь его наполнили гордость и радость: он вышел победителем из битвы, в которой оба участника были союзниками.
Потом ему понадобилось нечто большее, и он двинулся ниже, целуя ее в подбородок, в шею. Его поцелуи сделались жарче, когда он оказался около ключицы, там, где билась жилка, где кожа была горячей и гладкой.
– Еще, – жадно прошептала она.
Она получит все, чего хочет и когда захочет. Дэн вновь двинулся вдоль ее тела, следуя за полоской шоколада, оставленной для его языка. Ее дыхание сделалось неровным, ее пальцы нащупали край рубашки, и ее грудь обнажилась.
Дэн уже был тверд, как гранит.
Он забрал в руку маленькую полусферу, помассировал ее, наклонился и стиснул сосок. Из горла у нее вырвался крик, такой неподдельный, рожденный в такой глубине ее существа, что ему захотелось издать такой же – по причинам, которых ему не хотелось ни осознавать, ни анализировать.
Его ловкие пальцы быстро освободили их обоих от одежды.
– Да, да, – шептала она, пока его пальцы исследовали ее тело, не пропуская ни кудрявых прядей, прилипших к его бедрам, ни грудей, прильнувших к его груди. Время остановилось, когда ее ноги обвили его.
Он рухнул на нее и медленно вошел внутрь. Дождь стучал в бешеном ритме по крыше и оконным стеклам, и Дэн подчинился этому ритму, забрал Ангела и унесся с ней вместе в мир неведомого наслаждения.
Они уносились все выше и выше, а когда за окном вспыхнула молния, тогда же вспыхнула Ангел, и Дэн, накрыв ее губы, последовал за ней.
– Ангел…
– Что?
– Ты не спишь?
– Н-нет…
Кэти лежала у угасающего камина, завернувшись в одеяло, уютно устроившись в руках Дэна. Она подняла голову и взглянула на стенные часы: два часа сорок пять минут. Ну почему время бежит вперед?
