Потеря друзей, тоска по родному дому, удивительному и прекрасному камчатскому краю рождают первые лирические наброски в тетрадях Тани. В поисках сопереживания она увлекается чтением поэзии. Особенно ее привлекают произведения Цветаевой, Пастернака, Гейне. Постепенно ее наброски начинают обретать уверенные стихотворные формы. Все больше и больше времени она проводит у пианино. Стихи ложатся на музыку, иногда музыка рождает поэзию… Тогда же в ней обнаруживается талант художника. Первая любовь, новые друзья, красота природы — вот основные мотивы ее творчества в школьные годы.
В 1989 году Татьяна поступает во Второй медицинский институт. Именно в этот период у Татьяны появляется первая публика. Любительские записи ее песен, сделанные на магнитофоне, начинают расходиться по знакомым, друзьям, родственникам. Частыми становятся «творческие» вечера с друзьями у пианино. В лирике Татьяны в этот период появляется много веселых и шуточных песен и стихов.
Мое отраженье, кто ты? Я или нет. Я или бред. Мое отраженье, что ты? Вопрос и ответ? Мрак или свет? В зеркале хрупком и гладком Те же глаза и губы те. Ты, как утенок гадкий, Внешности верят, а не душе. Но не душе. Мое отраженье смотрит Прямо в глаза — свет — бирюза. С моим отраженьем тоже Дружит слеза, дождь и гроза. В зеркале хрупком и гладком Те же глаза и губы те. Ты, как утенок гадкий, Внешности верят, а не душе. Но не душе. Мое отраженье, что ж ты Вторишь за мной каждый мой жест. Мое отраженье, стой же, Смейся, когда я плачу, в ответ. В зеркале хрупком и гладком Те же глаза и губы те. Ты, как утенок гадкий, Внешности верят, а не душе. Но не душе. Не плачь, отраженье, видишь, Я ж не плачу, я смеюсь. Ты же меня не обидишь, Ты лишь мой друг, и я не боюсь, Что в зеркале хрупком и гладком Те же глаза и губы те, Что ты, как утенок гадкий, Ведь внешности верят, а не душе. А не душе… Мое отраженье, кто ты? Я или нет? Я или бред? Мое отраженье, что ты? Вопрос и ответ? Мрак или свет? 1989 Москва МОСКВА ЗАПЛАКАНА ДОЖДЕМ (песня)
Москва заплакана дождем. И, серых глаз не поднимая, Москва заплакала о том, Что стала вдруг совсем седая. А прядь тяжелых облаков Легла Москве на лоб высокий. В ее дыханьи семь ветров, В дыханьи легком и глубоком. Москва, любимая, не плачь, 
