ее по щеке. — Говорят, Крук потерял человек двадцать… и, разумеется, его люди утверждают, что Безумный Конь потерял во много раз больше, но будем молиться, чтобы это было не так.
Открыв дверь и войдя в дом, Мэдди и Лис не заметили Улыбку Солнца. Она стояла за стволом одной из сосен между домом и крутым склоном холма, возвышающегося над Дидвудом. Чтобы ее не видели из-за ствола, она тесно прижала к себе свои юбки. Улыбка Солнца тихо рыдала по погибшим, по ее народу. Она понимала по-английски гораздо больше, чем все предполагали, а ее горе и решимость не потускнели, несмотря на вынужденное житье среди белых.
Улыбка Солнца прекрасно понимала, что эти люди, особенно ее отец, заботятся о ней, но они никогда не смогут понять ее. Горе, которое она продолжала испытывать из-за смерти мужа, было гораздо глубже, чем они представляли. Ее сердце никогда по-настоящему не успокоится, пока она не отомстит белым за народ лакота и своего мужа, сраженного жадными Синими куртками. А теперь еще некоторые из этих самых Синих курток уничтожили большую часть того, что осталось от ее маленького народа… и пришли сюда. Наконец Улыбка Солнца почувствовала, что Великий Дух не зря привел ее в это место.
В черном небе над Дидвудским ущельем сияла полная луна, проливая призрачный свет на поселение. В такие ночи животные становятся беспокойными, а людей мучают ночные кошмары.
Лис, откинув во сне стеганое одеяло, покрывавшее их с Мэдди на пушистой перине, по-прежнему держал жену за руку. Ему казалось, что он спит, но сон был неглубоким. И эта лунная, странно теплая ночь как бы снилась ему, а не была реальностью.
В части дома, служившей гостиной, раздался звук разбивавшегося стекла, с глухим стуком упавшего на плетеный коврик.
Какое-то время Лис отказывался открыть глаза, уверенный в том, что это часть бесконечного, жуткого сна, но Мэдди потрясла его за обнаженное плечо, и он тотчас сел, выпрямившись на постели, встревоженный и полностью проснувшийся.
— Мне кажется, кто-то бросил камень в наше окно! — паническим тоном прошептала Мэдди.
— Оставайся здесь! — он толкнул ее на подушки и повелительно посмотрел на нее сверкающими глазами: — Не двигайся! — Он протянул руку к брюкам, висевшим на спинке ближайшего стула, и натянул их. Затем он зажег масляную лампу и прошел с ней по дому, пока не нашел разбитое окно и камень, лежащий на коврике среди осколков стекла.
Возле своего любимого кресла он нашел пару мокасин, которые на этой неделе подарила ему Улыбка Солнца. Он надел их и ступил на коврик, чтобы поднять камень, вокруг которого было намотана веревка, прижимающая смятый лист бумаги. При мерцающем свете лампы Лис отвязал бумагу, развернул ее и прочел: «Дорогой капитан Мэттьюз. Вы действительно думаете, что можете выйти сухим из воды, дезертировав из Седьмого Кавалерийского полка как раз перед битвой на Литтл Бигхорн? Это было постыдное зрелище, когда вы уезжали верхом тогда, когда мы готовились отдать свою жизнь. Боюсь, капитан, прошлое настигло вас, и теперь вы заплатите сполна. Если вы не хотите, чтобы весь Дидвуд узнал ваш позорный секрет, принесите пять тысяч долларов золотом к могиле Бешеного Билла Хиккока на кладбище. Я буду ждать вас в пять часов пополудни завтра, 16 сентября. За сим остаюсь бывший товарищ по оружию».
Выглянув в окно и убедившись, что поблизости никого нет. Лис отнес записку к постели.
— Кажется, меня шантажируют, — кисло сказал он жене, — но не скажу, чтобы это меня удивило.
— Дай посмотреть! — Мэдди переместилась на край постели и внимательно прочла записку, а Лис светил ей лампой. Закончив читать, она заставила себя оставаться спокойной.
— Лис, у тебя есть хоть какое-нибудь предположение, кто бы это мог быть?
Он пожал плечами.
— Это может быть кто угодно. Меня не удивляет, что кто-то из Седьмого, оставшийся в живых на Литтл Бигхорн, присоединился потом к силам генерала Крука. Крук сражался с чейеннами и лакота на Розовом Бутоне в середине июня, как раз перед моим прибытием, и именно Круку было поручено преследовать Сидящего Буйвола после Литтл Бигхорн. Вероятно, некоторые из тех, кто видел, как погиб Кастер, стремились отомстить индейцам и пошли за Круком. — В голосе Лиса послышалась нотка удовольствия: — Сидящий Буйвол, разумеется, в конечном счете бежал в Канаду… и, кажется, даже Смил Батт нельзяназвать решительной победой армии. Безумный Конь еще жив и не покорен… а Крук не захватил в плен еще ни одного сиукса.
— Лис, я знаю, что вы, мужчины, более легко относитесь к таким угрозам, — немного нетерпеливо перебила его Мэдди, — но, если отвлечься от Крука и Безумного Коня, что мы будем делать?
Он сорвал с себя брюки и прыгнул в постель, сгребая ее в свои объятия:
— Ничего, дорогая! Совсем ничего.
— Но…
— А какой у нас выбор? Я, разумеется, и помыслить не могу о том, чтобы выполнить требование этого человека, не только потому, что это бросает вызов моей чести, но и потому, что этот шантаж никогда не кончится. Последуют новые угрозы и новые требования. Только Кастер мог бы подтвердить, что я не дезертировал, а убить шантажиста я не могу. Даже если бы я счел это приемлемым решением, это было бы ненадолго. Всегда кто-то выползет из-под скалы, угрожая выдать мой секрет. — Лис нежно ласкал ее лицо и волосы. — В секретах есть какой-то яд. Я устал скрывать свое прошлое. Мне только жаль, что тебе причинит боль то, что произойдет дальше.
Мэдди вцепилась в него, со слезами целуя его в губы.
— О Лис, я так горда, что я твоя жена! Я люблю тебя всем сердцем и буду рядом с тобой, что бы ни уготовила нам жизнь!
Потом они лежали вместе, уютно прижавшись друг к другу, словно одно целое, Мэдди наслаждалась светом их любви.
— Может быть, это и наивно, — сказала она, — но я действительно верю, что Бог намерен сделать наш брак плодовитым и счастливым, если мы будем жить как полагается. Ему с самого начала было известно, почему ты поступаешь именно так, в том числе и на Литтл Бигхорн, и я не верю, что Он заставит нас страдать, в то время как вознаграждение достанется тем, кто причинил нам зло!
Лис обвил руками ее гибкое тело, поцеловав изгиб ее шеи.
— В глубине души я тоже в это верю, — тихо произнес он с легкой иронией. — Мне приходится в это верить!
Грэхем Скоффилд вскочил при первом же стуке в дверь его номера в Большой Центральной гостнице. Под его глазами лежали глубокие тени, а одежда была непривычно неопрятна. Он распахнул дверь и затащил в комнату Джеба Кэмпбелла.
— Где вы были? — сердито проворчал он. — Уже восемь часов!
— В чем дело? Боитесь, что я удрал с деньгами? Джеб был почище, чем тогда, когда появился в Дидвуде впервые, но все же от него дурно пахло. Новая одежда, которую ему дал Скоффилд, была уже измазана табачным соком, он почесывался, что свидетельствовало о том, что поход в баню не избавил его от паразитов в волосах и бороде.
— Вы уверены, что написали в записке про кладбище? — настойчиво спрашивал он Скоффилда, оглядываясь по сторонам в поисках виски.
— Ну конечно же я написал! Если бы вы умели читать, вы бы сами увидели это, дурачина! — Молодой человек был на грани истерики: — О чем вы говорите? Где деньги?
— Он не пришел! — Кэмпбелл выпил полстакана виски, пососал сломанный зуб. — Нет никаких денежек!
Скоффилд опустился на шаткий стул, провел рукой по светлым волосам и покачал головой из стороны в сторону.
— Но вы же сказали, что видели, как Лис поднял камень с запиской этой ночью, — завопил он. — Он должен был прочесть ее! Даже если он достаточно глуп, чтобы проигнорировать эти угрозы, его жена не допустила бы, чтобы драгоценная репутация ее мужа была запятнана! Как он мог… ничего не предпринять?
— Я понимаю. Я уж думал, он придет и пристрелит меня или что-нибудь в этом роде. — Джеб выпустил изо рта дым и снова наполнил стакан. Ему было трудно без смеха смотреть на Скоффилда, потому что у джентльмена волосы стояли дыбом.
