можно ерундой обозвать. Даже льва.
— Львы? Алексей Николаевич, это несерьезно. Это просто «Укротительница тигров» какая-то получается.
— Ну, не придумывай, — директор цирка недовольно нахмурился. — Ты все же потомственный дрессировщик. Можно сказать, профессионал своего дела, а не ассистентка мотогонщика.
— И все же львы…
— А что львы? Те же кошки.
— Да я с кошками всю жизнь на «вы».
— Что же мне, тебе Куклачева из Москвы в учителя выписывать? Давай, Артем, не трави душу. Если не ты, то никто. Что мне прикажешь делать: Кузнецовых просить или Байарасовых? У одних голуби, у других мартышки. Нет, Тем, кроме тебя, других кандидатур нет. Или бери в нагрузку к пуделям львов, или будем хищников по зоопаркам распределять.
— Как по зоопаркам? Они же еще не старые, их рано с арены списывать. Да и номер такой жалко из программы убирать.
— Так и я о том же.
— Не знаю, Алексей Николаевич, не знаю.
— Послушай, Артем. — Директор встал из-за стола, неторопливо подошел к сидящему напротив молодому человеку, по-отечески положил ему руку на плечо. Имел полное право: Артему было всего двадцать пять, директор знал его с пеленок. — Я тебе не говорил никогда. Мне и сейчас нелегко, но придется сознаться: твой отец ведь просил у меня львов.
— Как просил?
— Как? Как обычно просят. Тогда, десять лет назад, помнишь, когда погиб Багиров?
— Папа хотел взять львов, которые порвали дрессировщика?
— Ну Амура ведь застрелили. Другие были смирные.
— Все равно это не похоже на папу. Зачем ему понадобились львы?
— Мечтал он о них, Тем. Мечтал, понимаешь? А я не позволил. И из-за него не позволил: побоялся за друга. И из-за себя: испугался, что не вытащит номер. Тем более что мне в Госцирке обещали хорошую кандидатуру подобрать.
— Подобрали, — осуждающе вздохнул Артем.
— Да уж, — не стал скрывать чувства вины директор. Дрессировщика действительно прислали. У него был диплом эстрадно-циркового училища, пятнадцатилетний опыт работы с хищниками и отсутствие какого- либо желания прозябать до конца своих дней в провинциальном цирке. Возможность уехать представилась через десять лет, и он не преминул ею воспользоваться, оставив без зазрения совести и труппу, и шикарный номер, и своих царственных артистов. — Ну, его тоже понять можно. Все-таки Питер — это не…
— У нас тут тоже, поди, не тмутаракань.
— Это ты правильно говоришь. Так что, берешь львов? Отец бы тобой гордился, жаль, не дожил до этого дня.
— А мама? Она волноваться будет.
— Ну, на то она и мама, чтобы волноваться. У нее, знаешь ли, Темочка, предназначение такое — о тебе беспокоиться.
— А Лена?
— Лена? А что Лена? Она ведь замужем. Значит, должна за мужем следовать. Если она, конечно, хорошая жена.
Лена была хорошей и понимающей, хоть и не из цирковых. На сообщение Артема о том, что с сегодняшнего дня к пяти пуделям, с которыми ее муж проводил большую часть времени, добавится дюжина львов, она отреагировала на удивление легко. Восторга и энтузиазма не выражала, но и не задавала лишних вопросов, не осуждала и не смотрела испуганными глазами, безмолвно вопрошая: «Что же ты наделал?» Единственной реакцией, которой удалось добиться Артему, стала легкая ухмылка и ласковая просьба:
— Только ты не рычи!
— В каком смысле?
— В том, что с кем поведешься — от того и наберешься. Наговоришься там с хищниками и будешь на нас ворчать.
— Не буду, — Артем с благодарностью посмотрел на жену, потом перевел взгляд на семимесячную Анютку, что-то увлеченно лепечущую в своем манеже. Внезапный порыв чувств резко подхватил не слишком щедрого на нежные признания мужчину: — Я люблю вас!
Лена смешно сморщила вздернутый носик и, для того чтобы вернуть смущенному мужу потерянное душевное равновесие, потрепала его по щеке, беззаботно хохоча:
— Какая ерунда!
— А львы, Дзен, — это, скажу тебе, никакая не ерунда! — Артем предостерегающе натягивает поводок, строгий ошейник начинает впиваться псу в шею, и он останавливается. — Вот так, мальчик. Когда тебе говорят: «Стоять!» — надо стоять, а не тянуть куда-то в сторону. И нечего обижаться, глаза отводить. На правду не обижаются. Давай посмотрим, что ты запомнил.
Артем быстро экзаменует четвероногого ученика, затем, удовлетворенный результатом, с явной неохотой подводит фила бразилейро обратно к хозяйке.
— Основные команды он уже запомнил. Способный пес. На следующем занятии можно попробовать вводить потихоньку вас.
— Может быть, лучше мужа? — неожиданно пугается блондинка.
Артем раздумывает недолго.
— Нет, лучше вас.
— Почему? — Она позволяет себе задать вопрос кокетливо, давая понять, что его давешняя грубость прощена.
«И что я должен ответить? Что фила бразилейро выбирает себе одного хозяина и подчиняется только ему? Что если таким хозяином станет мужчина, то неожиданно взбесившаяся собака набросится именно на женщину, у которой в таком случае останется не слишком много шансов выжить? Все-таки в схватке с бойцовым псом у мужчины теплится хотя бы надежда на чудо, а женщине ждать чудес не следует ни при каких обстоятельствах. Вряд ли эта информация придется ей по душе».
— Потому.
— И все же? — Эта бестолковая девица продолжает строить глазки.
— Потому что я так сказал, — откровенно хамит Артем. Он смотрит на собаку почти сочувствующе. «Бедняга, ну и хозяйка тебе досталась!»
Несколько секунд блондинка растерянно хлопает ресницами, потом возмущенно шипит:
— Вы со всеми так разговариваете или только с женщинами? Я бы не стала завидовать вашей жене.
Артем резко бросает ей поводок и цедит сквозь зубы:
— Нет у меня никакой жены. Нет! — повторяет он чуть громче, а потом кричит, не отрывая взгляда от расширенных от ужаса глаз клиентки: — Нет! Нет! Вы слышите меня? Нет!
7
Обычно Женя никогда не берет выходной в воскресенье. Это самый напряженный день в дельфинарии: три представления, а между ними — беспрерывные сеансы для желающих поплавать с животными. Директор непосредственного участия не принимает ни в том, ни в другом, но в кабинет то и
