Тюлениды за спиной продолжали наблюдать за ним.
Кто-то кашлянул. Послышалось нервное шарканье. Ворон медленно обернулся.
– Чья… это… была… идея?.. – Не дожидаясь ответа, он продолжал: – Или мы не сэлки? Мы что, дубасим и налетаем с разбега, как дураки? Вы, дилетанты, отойдите! Посторонись! Быстро!
Они неохотно зашаркали назад. Ворон возвысил голос:
– Венди! Птичка моя! Это я, Ворон! Венди крикнула:
– Я не верю тебе! Ты сэлки! Уходи!
За спиной у Ворона прокатился нервный шепоток. Он слышал, как один тюленид неуверенно прошептал другому: «Это не Мананнан». Слышал шум вынимаемой из ножен абордажной сабли.
Ворон обернулся и подмигнул оборотням.
– Смотрите, что щас будет!
Тот, что пробирался вперед с саблей, отпрянул. Ворон снова обернулся к двери:
– Ты права! Мое имя Вран Вранович, что означает «Ворон, сын Ворона» на твоем языке. Позволь рассказать тебе историю о том, как я получил это имя…
Дверь открылась, и Венди втащила его внутрь, зажав ему рот горячими губами, пока захлопывала дверь. Потеряв равновесие, ее муж упал на пол, перегруженный весом Питера и Лемюэля.
В коридоре затопали, в дверь грохнули, но пустой доспех рядом с ней поднял засов и сунул его в скобы.
Тяжелые створки даже не шелохнулись под ударами.
Ворон, крича и ругаясь, пнул дверь ногой. Тюлениды умолкли. Сын гор прогремел:
– Уходите! Я хочу потолковать с моей женушкой наедине, поняли?! А если она немного попищит, вы ж понимаете, я время от времени ее покусываю и могу казаться грубоватым в любовной игре!
С той стороны двери раздался добродушный хохот. Чей-то голос пролаял:
– Хой, парни, это Мананнан. Кто еще станет говорить такие вещи, а?
Раздались призывы:
– Ура Мананнану! Споем, ребята!
И твари переместились чуть дальше по коридору.
Странные, нечеловеческие голоса грянули:
Трое человек стояли на небольшом холме к северу от поместья. Согласно инструкции, они оставили свои автомобили за территорией поместья. Над головой сияли звезды, но приближающаяся заря окрасила облачное небо над морем в смесь черного и кроваво-красного. Впереди, между ними и главным зданием, темнел лесок. Холм был достаточно высок, и ничто не загораживало прилепившийся к береговой скале дом. В предрассветных сумерках лес казался шепчущей массой теней. За домом поднимались столбы дыма от горящих садов.
Позади, у подножия холма, собирались раненые. Стоны и проклятия доносились оттуда, где истекающие кровью люди лежали во мраке на одеялах и на собственных пожитках. В траве горели фонари, и двое медиков в черной униформе СВОР развертывали полевую операционную. Они готовились ампутировать раздавленную ногу небритому мужику в кожаной куртке. Тот верещал и отбивался. Немного влево жрицы в лиловых рясах кружком стояли над несколькими еще теплыми трупами, чьи лица также покрывали сутаны.
Один из троих, седой мужчина с грубым лицом, в черной спортивной куртке поверх делового костюма, держал в руке полевой телефон. На спине куртки красовались буквы: СВОР. Он обратился к остальным:
– Азраил упал в море. Мы понесли тяжелые потери. Я намерен отозвать моих людей и начать отправку раненых в ближайшую больницу. Могу оставить достаточно людей, чтобы оцепить это место…
– Уэнтворт, – негромким шепотом произнес второй, лысый косоглазый старик с заячьей губой, чье изрытое оспой лицо казалось искаженным злорадной усмешкой. На нем была богато украшенная лиловая сутана, а на цепи на шее – перевернутый крест внутри перевернутой пятиконечной звезды. – О, этого я ждал. Вы так гордитесь своими солдатами и ружьями, но что ружья против тварей ночного мира? Почему вы тогда не убегаете? Я должен был стать правой рукой хозяина, а не вы. Когда он вернется…
– Мистер Колдгрейв, – холодно ответил Уэнтворт, – Азраил только что рухнул в океан с высоты несколько сотен метров. Я знаю, что он призрак, но тело в котором он обитает, несомненно, мертво. Если вы двое не захотите передать мне командование над вашими подразделениями, вождя у нас нет. Азраил, может, и жив – если это слово имеет для него какой-то смысл, – но у нас нет инструкций. Нам придется снова отправиться на его поиски. Мои ученые по-прежнему обслуживают камеры сенсорной депривации в Дэнверской лаборатории, а комиссия до сих пор не выяснила, что я делаю с оперативными фондами. Также я получил из приюта новый объект для опытов и могу заставить ее войти в контакт с Азраилом в мире снов.
– Вы насмехаетесь надо мной, – взвизгнул Колдгрейв. – Теперь меня зовут отец Малигнус: я наследник Парацельса. Ваши экспериментальные наркотики и цистерны для сна просто хлам. Мои последователи способны проникать в царство снов одной силой веры, путем медитаций, с помощью открытых в древних рукописях алхимических тайн. Мы останемся грабить Эвернесс. Кто владеет серебряным ключом, тот способен запирать и отпирать врата сновидений. Темный мессия – хозяин – не может умереть. Он восстанет и вознаградит нас за наше терпение и веру.
Третий, со стеклянными глазами, лежал на траве у их ног. Голова его была обрита и покрыта татуировками с изображением орущих лиц, так что дополнительные рты помещались на щеках, а дополнительные глаза – на лбу. В ушах болталось по дюжине сережек. Он дрожал, поглаживая крупнокалиберный револьвер в руке.
