говорилось:
«Новая победа Красной Армии является свидетельством величайшего мужества, исключительного героизма советских воинов, их всесокрушающего наступательного порыва за освобождение родной земли от иноземных поработителей».
На Керченском полуострове возник новый Крымский фронт. Как бесценный новогодний подарок восприняли советские люди победу отважных десантников. Армия Манштейна завязла в Крыму надолго…
Девушки всё подходили. Рачкевич, заметив это, стала говорить громче:
— В мае 1942 года Манштейн, оставив для блокады Севастополя пять дивизий, бросил основные силы в наступление против войск Крымского фронта. У фашистов было двойное превосходство в воздухе. Командование Крымского фронта не сумело должным образом организовать оборону, а затем отход войск. 15 мая гитлеровцы вторично захватили Керчь. Часть наших войск, не сумевшая прорваться и переправиться на Таманский полуостров, укрылась в катакомбах и совместно с партизанами продолжала борьбу.
Положение Приморской армии, оборонявшей Севастополь, резко ухудшилось.
Поражение было тяжёлым, но и немцы в ходе боёв потеряли десятки тысяч солдат и офицеров, более 300 самолётов, ударная танковая дивизия Манштейна практически перестала существовать.
Основные силы 11-й немецкой армии после пят дневной артиллерийской и авиационной подготовки второго июня 1942 года предприняли очередной штурм Севастополя. Силы защитников города таяли, не хватало боеприпасов.
Вечером 30 июня по приказу Ставки началась эвакуация войск, которая в исключительно тяжёлых условиях продолжалась до третьего июля. Всех защитников города эвакуировать не удалось. Оставшиеся на берегу продолжали сражаться. На отдельных участках борьба продолжалась до двенадцатого июля. Часть севастопольцев прорвалась в горы, к партизанам.
В дальнейших событиях, развернувшихся на Южном фронте, участвовал и наш полк.
День полного освобождения Крыма недалёк…
Рачкевич умолкла…
Таня Макарова с улыбкой заявила:
— У нас всё рассчитано. Первое мая будем встречать в Севастополе.
— Прибавим, товарищ лейтенант, десять дней, — снисходительно сказала Вера Велик. — Запас бомб в полку на исходе, вдруг не подвезут вовремя. И погода…
— Десять дней много, — упрямо нахмурила брови Таня. — Недели хватит.
Девушки, очевидно, считали, что именно наш полк нанесёт решающий удар по двухсоттысячной гитлеровской армии, а действия других воинских частей будут носить вспомогательный характер. Как бы то ни было, их военная мысль снова оказалась на высоте: они ошиблись всего на два дня.
Прилетел связной самолёт, мы построились поэскадрильно и выслушали боевое задание: нанести удар по Ялтинскому порту, отвлечь внимание немцев от важной операции, которую в эту ночь должны провести в районе Симеиза крымские партизаны и моряки-черноморцы. Партизаны, действующие в районе горы Ай- Петри, доставят на побережье раненых» там их будут ждать наши военные катера.
Маршрут очень сложный, полёты рассчитаны на полный расход горючего. На задание полетят только опытные экипажи.
Подошли с Хиваз к самолёту, она, глядя на меня смеющимися глазами, сказала:
— Знаешь, посмотрела на наш полк в строю и вспомнила, как мы выглядели в Энгельсе. Сапоги набиты ватой, бумагой. Девушки называли их «котиками». Потому что мы выглядели в них, как коты в сапогах! А огромные шапки…Услышим команду: «Направо равняйсь!» — головы повернём, а шапки равняться не хотят, остаются в прежнем положении, как скафандры.
Разговаривая, она проверяла своё штурманское снаряжение. Полётная карта в планшете, металлический ветрочёт, напоминающий веер (прибор для определения скорости), навигационная линейка, бортовой журнал — всё на месте.
У Хиваз около трёхсот боевых вылетов, три правительственных награды: медаль «За оборону Кавказа», орден Красной Звезды и орден Отечественной войны второй степени. Она ещё не знает, что её собираются перевести на штабную работу, назначить начальником связи полка. Это повышение в должности, но Хиваз, конечно, будет расстроена. Эту «операцию» командование полка, по-видимому, глубоко продумало. Доспанова отличный штурман, но полёты даются ей нелегко, хотя она очень искусно скрывает это. Случись вынужденная посадка в тылу врага, и больные ноги дадут знать. Наш начальник связи Маздрина уезжает в Москву, на курсы. «Ничего страшного, — мысленно утешаю я Хиваз. — У тебя будет возможность летать, это главное».
Дождавшись своей очереди, взлетаем. Делаю круг над аэродромом, набираю высоту и ложусь на заданный курс. Сначала — через залив на Феодосию.
— Взлетели в двадцать два десять, — докладывает Хиваз. — Летим пятнадцать минут. Первый контрольный пункт…
У штурмана много работы: измеряет силу и направление ветра, определяет угол сноса, прокладывает путь на карте, отмечает время, следит за ориентирами, за воздухом, обо всём докладывает лётчику. А главная работа впереди: в любых условиях, под обстрелом, в лучах прожекторов, обнаружить цель и поразить её. Прицельное приспособление очень простое: два вертикальных металлических стержня на борту кабины и отверстие в нижней плоскости. Самолёт в момент прицеливания должен идти ровно, как по ниточке, иначе бомбы упадут не туда, куда надо.
Летим над прибрежной полосой между морем и Крымскими горами. Склоны покрыты вечнозелёными лесами. В небе, как гигантская САБ,[2] висит полная луна. Ориентиры просматриваются как днём. Через всё Чёрное море до самого горизонта протянулась серебряная дорожка. По обе стороны от неё переливаются, вспыхивают и гаснут большие и маленькие блики. Полное небо звёзд. Внизу мелькают разноцветные огоньки. Прохладно — высота три тысячи метров.
— Линия фронта, — снова подала голос Хиваз. — Летим двадцать две минуты.
Горный хребет тянется вдоль южного берега Крыма от Феодосии до Севастополя. В районе Ялты — две самые высокие вершины: Роман-Кош, 1545 метров, и Ай-Петри, 1233 метра. Лучших ориентиров не придумаешь, но на их склонах, возможно, — зенитные батареи.
— Подлетаем к Алуште, — доложила Хиваз. — Брошу листовки.
Я снижаюсь. На фоне звёздного неба, облитая лунным светом, отчётливо видна каменная глыба, имеющая форму женской головы. Причудливое творение природы, как это часто бывает, породило легенду.
Когда-то в этих местах обитал злой джинн, который похищал из окрестных аулов молодых мужчин и превращал их в своих рабов. В единоборство с ним вступила красивая, отважная девушка. Одолела джинна, но и сама погибла, превратилась в гору. И едва не погубила нас: со склона нас обстрелял крупнокалиберный пулемёт.
Листовки сброшены.
— Хенде хох! — кричит Хиваз и добавляет несколько крепких выражений.
Даю полный газ, снова набираю высоту. В лунном свете грозно поблёскивают тупые рыла стокилограммовых бомб, выступающие из-под нижней плоскости. Дадим сегодня жару фашистам!
Хочется верить и в силу «бумажных бомб». Текст листовок лаконичен и убедителен: немецкие и румынские войска в Крыму обречены, сопротивление бессмысленно, лучший выход — сдаваться.
Подлетаем к Ялте, начинаю планировать на минимальных оборотах. Город окружён горами. На восточной и западной стороне в небе шарят лучи прожекторов; беспорядочно стреляют зенитки, но ни одного «По-2» не видно. В районе порта — несколько пожаров. «Хорошо девушки поработали, — удовлетворённо думаю я. — Поищем цель в бухте…»
— Военный катер! — крикнула Хиваз. — У причала!
— Вижу.
Разворачиваюсь и ложусь на боевой курс.
— Чуть вправо, — командует Хиваз. Прожекторы обшаривают небо, зенитки замолчали.
Нас пока не слышат и не видят, мы проскочили между двумя «берёзовыми рощами». Самолёт качнуло — отделилась бомба. Почти в тот же момент мы попали в какой-то воздушный поток, чувствую — будет
