Как правило, извозщическая артель состояла из выходцев одной деревни, либо одной местности, зачастую объединённых узами кровного родства. Среди столичных извозчиков существовали многочисленные «костромские», ' ярославские», «псковские» и прочие артели. Их члены строго соблюдали правило обслуживания конкретной территории, неофициально закреплённой за артелью. Чужакам возбранялось «перебивать клиента» у соседа на его территории, а также заниматься извозом за меньшую плату, чем это было принято в данном районе — сие грозило нешуточным конфликтом, улаживать который принимались выборные старосты артелей. Надо сказать, что все их члены беспрекословно подчинялись артельному старосте или просто «старшему» извозчику, как правило самому пожилому и опытному. Таковой уже не занимался непосредственно извозом, а становлися этаким «освобождённым» лицом, которое принимало на себя решение всех вопросов повседневной деятельности артели: получение и продление разрешений на извоз, заказ и ремонт инвентаря, приём новых членов и — самое главное! — защиту коммерческих интересов артели. Под последними следовало понимать перманентную борьбу за наиболее выгодные места стоянки экипажей и подавление разнообразных конкурентов, прежде всего тех, кто был склонен демпинговать, т. е. заниматься извозом по расценкам ниже общегородских. В извозщические артели подбирались мужики справные, непьющие, крепкие физически, при этом обходительные и разумные, умеющие как объясниться с благородной дамой, так и навесить в ухо обнаглевшей шпане при необходимости. Извозчики никого не боялись на этом свете, сама работа приучала их быть недоверчивыми и опираться лишь на собственные силы. Извозчик был, пожалуй, самой опасной профессией в России тех лет; даже ювелиров или ростовщиков убивали и грабили много реже, чем извозчиков. Но и последние нередко грешили разного рода преступными промыслами и криминальная история России знает великое множестов примеров, когда извозчик делался убийцей своих пассажиров.
Некоторые артели практиковали увеличение своей численности за счёт привлечения незарегистрированных, т. н. «безжетонных» извозчиков. Полиция прекрасно знала, что именно «бесжетонные» извозчики имеют склонность грабить пассажиров; кроме того, такие возницы обыкновенно жили в столице непрописанными. Понятно, что отсутствие жетона почиталось очень серьёзным нарушением и вело к административной высылке сроком до 4–х лет как самого провинившегося извозчика, так и «старшего» артели, решившегося на подобную махинацию. Но полностью побороть это явление власти не могли; разрешения на извоз дорожали с каждым годом и артель, выпускавшая «под одним номером» на улицы города нескольких возниц, получала весьма солидный дивиденд.
Шумилов, отправившийся к Николаевскому вокзалу, откуда, видимо, и ехала загадочная дама с жёлтым зонтиком, прикидывал, как удобнее завести разговор с артельным «старшиной». Получалось не очень складно: с одной стороны, пугать его было нельзя, поскольку разговор тогда мог не сложиться; с другой стороны, напугать всё — таки следовало, чтобы «старшой» понял, что от Шумилова отмахнуться не получится. Если даму с жёлтым зонтиком вёз «безжетонный» извозчик, то это обстоятельство вообще могло сделать ситуацию патовой: «старшой», боясь преследования полиции, мог пойти в полную несознанку, тупо отпереться от всего. И как тогда выводить его на откровенность? Получалось, что Шумилову в ходе разговора следовало выполнить одновременно несколько условий: о полиции упомянуть, но полицией не грозить, посулить денег, но урезонить, чтоб не наглел в своих требованиях и уж тем более не вздумал обманывать.
Выйдя на Знаменскую площадь, раскинувшуюся перед Николаевским вокзалом, Шумилов осмотрел выстроившихся по её периметру извозчиков. Их было дюжины две, не менее. Не зная, с чего начать, Алексей Иванович решил не заморачиваться долгими раздумьями и подошёл к крайнему, стоявшему ближе всех к Литейному проспекту.
Возница был хоть куда — молодой, краснощёкий, с одной гвоздикой в лацкане чёрного сюртука, подбитого баечкой, и второй — за лентой на фуражке. Он сидел на своём месте, подбоченясь, и улыбался белому свету всеми 32 зубами, видимо, чрезвычайно довольный собою. Шумилов похлопал бок каурой кобылки, впряженной в экипаж:
— Ну ты, братец, красивый! Из какой артели будешь?
— Рязанские мы! — отозвался извозчик, — Поедемте, барин…
— А ещё кто на Знаменке стоит? Неужели одни рязанские? — спросил Шумилов, пропустив мимо ушей предложение возницы.
— Есть ещё псковские. Но «скобарей» мало, нас больше…
— Мне бы вашего артельного «старшОго» повидать. Как это сделать?
— Это Сил Никифырыча, что ль? — краснощёкий привстал чуть со своего места, осматривая площадь, — Вон видите у начала Гончарной стоит экипаж, второй по счёту, там такая в яблоках кобылка впряжена… эх, люблю я в яблоках!.. вот там возницей младшОй брат Сил Никифырыча. Звать его Петром, к нему подойдите, он всё объяснит…
Шумилов положил на сидение рядом с извозчиком 10 копеек и со словами «в следующий раз прокатишь» отправился к указанному экипажу.
Его хозяин не скалился белому свету, как молодой рязанский мужичонка на противоположном конце площади. Он сосредоточенно смотрел куда — то под ноги, так что нельзя было понять, спит ли он или просто задумался.
— Пётр Никифорович? — негромко спросил Шумилин, подройдя к нему поближе, — Мне бы с братцем вашим, Силантием, поговорить.
— Да? А что такое? — встрепенулся возница, насторожённо оглядев Алексея Ивановича, — Нету его сейчас.
— Точно? Справочку надо небольшую навести, думаю, он помочь мне сможет. В полицию обращаться не хочу, дай, думаю, сначала с Силантием Никифоровичем потолкую.
— Его нет. Но можно найти. Вы, собственно, по какому поводу? У Вас жалоба иль как?…
Пётр выглядел не на шутку встревоженным, видимо, этому человеку было чего опасаться. Но Шумилов решил палку не перегибать и сменить тон. Он легко запрыгнул на широкие кОзлы и устроился рядом с извозчиком. Выглядели они, должно быть, странно — франтоватый барин в переливчатом велюровом пиджаке и извозчик в морской шинели с подрезанными полами.
— Подумайте — ка, Пётр Никифорович, знаете вы извозчика, из ваших же, из рязанских, что ездит на экипаже с серебрянным позументом с кистями, набитом вот тут, под сиденьем, — Шумилов показал рукой, где по описанию Варфоломея Мейкулло располагалось указанное украшение, — Подумайте, не спешите…
— Ну — и — и — а — а… — Пётр открыл было рот, да так и закрыл, ничего не сказав. Несколько секунд он молчал и по выражению его лица Шумилов понял, что такого извозчика и такой экипаж здесь хорошо знают.
— Так а что бы Вы хотели? — вымучил, наконец, из себя Пётр.
— Я помощник адвоката Николая Платоновича Карабчевского. Мне надо задать вашему извозчику несколько вопросов. Он ни в чём не виноват, просто он нужен нам как свидетель. Дело серьёзное, речь идёт об убийстве. Но если ваш извозчик согласится честно ответить на мои вопросы, то наш клиент заплатит ему приличную сумму: 50 рублей. Мы не будем ссылаться на вашего извозчика и нигде не упомянем, что разговаривали с ним, даю вам честное слово. Но найти нам его необходимо. Если вы не сможете помочь нам, то мне придётся обращаться в сыскную полицию, в Ивану Дмитриевичу Путилину. Это мой большой друг и это не шутка. Будете тогда говорить с ним…
— Ну почему же не можем помочь? — с шумом выдохнул извозчик, — Оченно даже сможем. Тем более, если вознаграждение такое… Пятьдесят рублёв, говорите?
— Да, пятьдесят.
— Понятно, — Пётр на минутку задумался, — Хорошо, обеспечим мы вам всё, что надо. Скажите, как Вас найти и прямо же сегодня этот возница к Вам явится собственной персоной.
— Прекрасно, — Шумилин назвал адрес и протянул извозчику свою визитку, — Покажете эту визитку швейцару, он скажет как пройти. Я его предупрежу.
— К какому часу прикажете подойти? — Пётр почтительно рассматривал вычурный герб «Общества поземельного взаимнаго кредита», изображённый на визитке Шумилова.
— Скажем, к десяти вечера, успеете дела свои закончить? (Пётр Никифорович молча кивнул) Ну, вот и давайте тогда в десять.
