«Все, что я прочитала в ваших материалах, мне известно. Смущали всякие неточности, казалось, что меня просто обманывали. Теперь понятно, что нет.
Кадыров (бывший командир батальона) и его жена Элеонора приходили ко мне (не скажу точно, в каком месяце). Элеонора говорила, что работает в институте физкультуры на кафедре гражданской обороны. Информация не совсем точная, вернее, я не совсем уверена в правдивости ее. Кадырова она устроила на эту же кафедру работать после увольнения из армии. Это было где-то в 1980–1981 годах.
В августе 1981 года я уехала к родителям в С… Двое маленьких детей (сыну было пять лет, дочке – два годика) заставили меня это сделать. Я бы их одна не смогла поднять на ноги.
Далее. На одной из бумаг, в которых говорилось о гибели капитана Жукова А.В., подпись стояла «Жуков А.В.». Конечно же, я задавала вопрос Кадырову об этом. Он сказал, что все бумаги на всякий случай с указанием нескольких вероятных адресов были написаны заранее. Когда? Перед ночным неожиданным выходом по тревоге?
Теперь о том, что мне Кадыров рассказал о гибели Саши. Они получили задание выйти в поход на помощь ребятам, которые попали в засаду (точно не назову кто, какая часть). Саша как начальник штаба не должен был идти на эту операцию, но надо знать Жукова! Он был слишком настойчив, и Кадыров ему разрешил. Действительно, они встретили пастуха, местного, который предупредил, что их в ущелье ждет засада.
Они рассуждали так: если вернуться, не оказать помощь, сочтут за предательство (возможно, мною неверно подобрано слово), за невыполнение приказа. Продолжили путь, отправив на разведку первую роту. Кадыров сказал, что она продержалась недолго. И не успели укрыться, когда начался шквальный огонь.
Кадыров послал Жукова к ребятам-гранатометчикам, которые отошли немного вперед, чтобы те начали обстрел душманов. Он мне признался, что, отправляя Сашу туда, был уверен, что под таким огнем он не добежит к ребятам. Но он добежал и вернулся! Сказал: «Я не смог их заставить выйти из укрытия!»
Кадыров ему ответил: «Надо было одного застрелить, остальные бы вышли и обработали склон».
Этого не сделали (я ребят понимаю!). А у остальных не было шансов выжить.
Тут же, где они разговаривали, был ранен… (Кадыров называл фамилию, но я сейчас не вспомню). Саша его перевязал, сел рядом и попросил закурить. Кадыров говорил, что было все, как в замедленной съемке: пуля попала Саше в сонную артерию. Жуков упал на раненого, которого только что перевязал, спасая его таким образом от дальнейшего обстрела снайпера. Об этом мне, уже много лет спустя, рассказал один офицер в военном санатории…»
Для справки. Тридцать лет спустя участники боя не могли вспомнить, о каких гранатометчиках идет речь. Возможно, это был «АГС-17» («Пламя») у мотострелков, прикомандированных к батальону. Но даже если бы его удалось развернуть под шквальным огнем, то стрельба в ущелье с крутыми склонами и шириной до пятидесяти метров обратилась бы против обороняющихся. Засада была устроена по обеим сторонам ущелья, в авангарде и замыкании батальона на протяжении полутора километров. Грамотно и плотно. Прав оказался безымянный чабан: разведчиков ждали.
«Просмотрел все, что доступно по запросу о Шаеста (Кишим, Яварзан, 3 августа 1980 г.). Доступных афганских источников по этому времени не обнаружил».
«В памяти сохранилось почти все. Забыл только некоторые фамилии.
2 августа 1980 года командир разведывательного батальона майор Кадыров отдал приказ выдвинуться на бронетехнике в район населенного пункта Талукан (в памяти у меня этот город, после него, наверное, был Кишим), оставить технику с водителями и пулеметчиками и кого-то из офицеров, а остальному личному составу в пешем порядке пойти в горы на помощь мотострелковому батальону. Нас было примерно 100–110 человек: первая и вторая разведывательные роты, управление батальона, разведывательно-десантная рота, которой командовал я, старший лейтенант Тарнаев, и приданные подразделения из 149-го мотострелкового полка.
Перед предгорьем командир батальона принял решение не выставлять при движении боковое охранение, так как это замедляло движение батальона. Оставили только головную походную заставу из первой разведроты в количестве двадцати человек, так как к назначенному времени мы не успевали выйти в указанный район. Спорить с командиром или ему что-то советовать было бесполезно.
В 6.00 мы вошли в ущелье в указанном ранее порядке. Через несколько часов движения был объявлен привал. Дистанция между ротами была 50—100 метров. Первая разведрота в ущелье зашла за поворот. Вот тут все и началось. Нас просто ждали. С первых выстрелов я был ранен в голову. Закричали, что меня убили. Меня заменил старший лейтенант Ананьев В.А.
По нам сначала вели огонь с левой стороны с гор по направлению нашего движения. Ущелье в этом месте было шириной метров двадцать. Мы видели, что обстреливалась и вторая разведрота с управлением батальона, но пробиться к ним мы не могли. Впереди, где находилась первая разведрота, шла интенсивная пулеметная и автоматная стрельба, позже слышались разрывы гранат. Только с рассветом (4 августа) мы узнали, что первой разведроты уже нет. Она погибла, остался только один живой солдат – тяжелораненый.
Бой шел на трех участках. Связь отсутствовала. Батальонная радиостанция была разбита, начальник радиостанции старший сержант сверхсрочной службы В. Кузнецов отстреливался из пулемета и погиб. На его теле были следы разрывных пуль. Осталась радиостанция только у меня (Р-129), тяжелая, которая перевозилась на ишаке, во время боя она была далеко от нас. Стали окапываться и строить укрытия из камней. Ситуация была сложной, огонь очень сильный и плотный, но команды выполнялись четко.
Вошли в связь со штабом дивизии. Там обругали нас, как могли, грозились наказать (сеанс связи шел открытым текстом, времени шифровать не было). Нам просто не поверили, а бой длился уже больше часа. К полудню боеприпасы были на исходе, их собирали у убитых.
По ущелью протекала горная речка, шириной полтора-два метра и глубиной в полметра. Несколько солдат и я укрылись под правым берегом. В это время по нам уже били с двух склонов. Мы были закрыты только с одной стороны. Вода была ледяная. К нам пристрелялись. Мы находились на близком расстоянии от душманов. По всей видимости, они были уверены, что уничтожат нас быстро, вся рота была в поле зрения.
В полдень прилетели вертолеты. Стали сбрасывать нам ящики с патронами, но высота была большой, и много патронов оказались поврежденными. Огневой помощи вертолеты нам практически не оказали, боялись задеть своих. Уж очень близко мы были от душманов.
Пробовали выслать группу из моей роты на левый склон, но их сбили. Погибло несколько человек, в том числе замкомвзвода сержант Н. Бричник. Эту группу возглавлял командир первого взвода лейтенант Н. Лось. В той попытке прорыва он выжил. А через месяц погиб, патрулируя ночью Кундуз.
Когда получили команду на отход, убитых решено было не брать, мы просто физически не могли их вынести. C небольшой группой я пытался проверить маршрут выхода (отхода) из ущелья. Но, пройдя метров пятьдесят, мы попали под сильный огонь и потеряли еще несколько человек. Пришлось вернуться.
