Самолет рейса 917 на Венецию был готов к вылету. Экипаж и пассажиры заняли свои места. Кроме Лиз в салоне первого класса сидело еще пять человек. Это позволило ей положить свои вещи на свободные сиденья и в случае необходимости легко и без проблем доставать нужное. Лиз взяла какой-то иллюстрированный журнал и принялась листать его, но вскоре поймала себя на том, что не может сосредоточиться на тексте. Она откинулась назад, закрыла глаза и отдалась во власть болезненных воспоминаний.
Да, прошло пять лет, она стала старше и увереннее, но все равно боялась встречи с Ником. Лиз знала, что вся ее защитная броня рухнет, если он хотя бы вполсилы применит свое обаяние.
Ник не был похож на Пола, доброго и отзывчивого. Несомненно, Вернон был гением в своей области и, как все подобные люди, чуть-чуть черствым и даже безжалостным. Он всегда получал то, что хотел. Но ему не удалось получить ее, по крайней мере на предложенных им условиях.
С тех пор прошло немало времени, и рана, видимо, зарубцевалась. А что, если, увидев ее опять, он снова впадет в безудержную ярость? Может, лучше сразу же по прилете сесть на обратный рейс? Но что в таком случае ее ждет, какое будущее? Чарли не осудит, если Вернон не пустит ее на порог и она вернется без интервью. Но если же она не получит его потому, что струсила и не приехала?.. Тогда она может заранее проститься с новыми заданиями и своей карьерой вообще, ибо ее недостойное поведение станет достоянием всей журналистской братии. Уж Чарли об этом позаботится, в этом Лиз была уверена.
Тем временем принесли ланч, и девушка с удовольствием принялась за еду, ничуть не заботясь об излишнем потреблении калорий. Поев, Лиз достала из сумки конверт, запечатанный пять лет назад и не вскрывавшийся с тех пор. Дрожащими руками она достала несколько любительских снимков. При виде их ее сердце сжалось от боли. Знай Чарли о том, что она хранит у себя эти фотографии, он бы ползал перед ней на коленях, прося разрешения опубликовать их. И неважно, что они были сделаны не профессиональным фотографом. Главное заключалось в том, что они по-новому раскрывали сущность человека, своим изобретением потрясшего мир.
Аэропорт Сан-Марко был расположен недалеко от моря. В последние минуты полета Лиз прильнула к иллюминатору и с замиранием сердца следила за тем, как перед ней разворачивается знакомая до боли линия побережья. Смешанное чувство радости и страха охватило ее.
Когда-то эти неспешные волны и отражающееся в них голубое небо были привычным для нее окружением. Но это было давно…
Пройдя все таможенные формальности, Лиз вышла наружу и зашла в телефонную будку, чтобы позвонить Чарли. Чарли оказался на месте и «сразу же снял трубку.
— Привет, Лиз. Какие проблемы?
— Пока никаких. Из твоего вчерашнего звонка я многого не поняла. Прежде всего, мне бы хотелось знать, как тебе удалось уговорить Вернона на открытое интервью?
— Я вообще его не уговаривал, это он сам предложил мне, но на определенных условиях, — нехотя ответил он.
— И каких же?
— Первое заключалось в том, чтобы именно ты приехала к нему. Вероятно, он ознакомился с твоими очерками и остался доволен.
— Еще что?
— Он настаивал на письменном соглашении, по которому ему представят для ознакомления копию подготовленного тобой материала. В случае несогласия он имеет право поправить его или даже запретить публикацию.
— Тебе не следовало соглашаться!
— У меня не было выбора. Я уверен, ему понравится все, что ты напишешь. Ведь у тебя всегда все было нормально, ни одной осечки.
— В данной ситуации я бы на это не рассчитывала.
— Но то, что именно тебя он выделил из всей когорты пишущей братии, говорит о многом, — возразил Чарли.
— Может быть… Может быть, — согласилась она, а про себя подумала о том, как мало босс знает о Верноне и о ней самой. — Я перезвоню тебе позднее.
В фирме проката машин ее приняли за итальянку и никак не могли поверить, что она иностранка. Дело в том, что Лиз блестяще владела итальянским, на котором, как, впрочем, и на французском, говорила с детства. Они с дядей часто швартовались в портах Италии, Франции и Греции, совершая традиционные круизы по Средиземному морю.
Она предпочла не ехать ближайшим путем к вилле по скоростной автостраде, где, как в игровом автомате, машины и автобусы с бешеной скоростью обгоняли друг друга. Ей нужно было время, чтобы трезво обдумать план последующих действий. Медленно проезжая по узким старинным улицам, Лиз вглядывалась в цветущие кусты герани на окнах домов, вдыхала слегка соленый морской воздух, смотрела на праздно гуляющие по набережным пары и неожиданно поняла, как сильно она скучала по этой неторопливо текущей, вольной жизни, по этому сказочному средиземноморскому краю. Ведь когда-то это был и ее мир…
2
С самого первого дня, когда яхта «Морская звезда» бросила якорь в небольшом заливе у холма, на котором возвышалась вилла «Сан-Пьетро», Лиз начала исследовать закрытый для туристов парк, окружавший величественное строение. Старый садовник-итальянец сообщил ее дяде, владельцу яхты, что парк раскинулся на сорока пяти гектарах. Так что там было что обследовать. Но самым любимым ее местом был бельведер с видом на Венецию. Его крыша покоилась на колоннах из розового мрамора, обвитых плющом и каким-то растением с бледно-красными цветами.
Однажды в жаркий полдень, когда дядя Джек отдыхал в своей каюте, Лиз сидела на балюстраде бельведера и брала воображаемое интервью у Элизабет Тейлор. Мысленно девочка встречалась и разговаривала со многими знаменитыми женщинами, готовя себя к тому дню, когда сама станет известной журналисткой. Об этом она мечтала с детства. Ее прадедушка и дедушка были главными редакторами еженедельного журнала, отец — военным корреспондентом в Корее. Даже ее дядя Джек писал заметки и статьи для клуба яхтсменов.
Единственными слушателями Лиз были прыткие ящерицы, прилепившиеся к колоннам и согласно кивавшие маленькими головками в ответ на ее рассуждения вслух.
— Мадам, какую бы карьеру вы избрали, если бы не стали актрисой?
Девочка не успела придумать ответа, как кто-то за ее спиной резко спросил:
— Ты кто?
Лиз так сильно вздрогнула от неожиданности, что чуть не свалилась с балюстрады. Она обернулась.
У входа в бельведер стоял незнакомый юноша. На нем была белая футболка и голубые джинсы. Он выглядел как многие итальянцы: смуглая кожа и черные волосы. Только его глаза были ярко-голубого цвета, как летнее небо.
— Меня зовут Лиз Адамс. А тебя как?
— Ник Вернон… Привет…
Когда он подошел к ней, девочка слезла с нагретой солнцем каменной ступени. Пожав ей руку, юноша извинился:
— Прости, что напугал тебя. Ты, должно быть, с той яхты, что бросила якорь в нашем заливе. Карло рассказывал мне о тебе.
— А ты родственник Карло?
— Нет, я родственник той пожилой дамы, что живет на вилле. Она моя прабабушка.
— Я никогда не встречала ее в парке. Карло называет ее герцогиней. Скажи, она действительно
