указанном нам безопасном удалении, наше командование и мы были отброшены ударной волной на несколько метров и буквально осыпаны градом радиоактивных осадков;
2. В 1957-1958 гг. были начаты работы по строительству опытного ядерного реактора. Мы его называли «три К»
«Август 1947 г. Наш отдельный военно-строительный батальон из-под Одессы двигается для выполнения специального задания на восток.
Грохотали вагоны на стрелках, пролетали за окнами станции и полустанки, гудели железнодорожные мосты – мы неслись так стремительно, как я никогда не двигался.
Но вот широкая могучая сибирская река (Иртыш), на правом берегу город (Семипалатинск),а в затоне, который и портом не назовешь, ожидают несколько барж и буксиров. Прямо с колес мы немедленно стали грузиться на причаленную баржу, последние прибывшие железнодорожные составы разгрузили на две буксирные баржи (самоходных не оказалось). И медленно пошли против течения в неизвестность, так как пункт нашего назначения на карте кружком помечен не был; просто в определенном месте нас кто-то должен ждать. Им оказался, как потом выяснилось, подполковник П.Ф. Тычинин, мой давний фронтовой товарищ, которого я знал еще со Сталинграда.
Стояла чудная августовская погода, плавно шли по воде баржи. Через трое суток буксир шустро свернул к пустынному берегу, на котором одиноко стояла фигура Павла Федоровича. Тычинин вывел меня на крутизну берега и, показывая вверх против течения, сказал:
– Там твое место, Олег Константинович, кол большой найдешь сразу.
– И это все? – спросил я.
– Ты здесь первый, так что действуй…
Мог ли я представить в том августе, среди мирной патриархальности вокруг забитого кола, что в течение двух лет здесь неожиданно развернется немыслимое по темпам строительство, когда каждый день будет на счету, а солдаты и офицеры не будут иметь ни дня отдыха. Что за короткий срок я повидаю крупнейших строительных и инженерных начальников и чинов, вплоть до членов правительства, со всеми приходилось иметь дело во время строительства, и они были невероятно требовательны в отношении сроков, видно, и над ними были такие, кто имел право требовать не меньше их…».
«…На «Поле» мне (в то время старшине роты) пришлось строить сооружения для испытаний с участием животных, укрытия для разных видов боевой техники. Подопытными были лошади, овцы, поросята, собаки, привязанные в траншеях.
На время ядерного взрыва (29 августа 1949г.) весь личный состав был отвезен на 25-30 км за бугор. По команде легли на землю, время тянется долго. Вдруг вспышка, яркое «Солнце», которое быстро поднялось, превращаясь в огромный гриб из облаков и дыма. Команда: «Ложись, идет ударная волна!». Прошла. Все поднялись, офицеры кричали: «Победа, успех». Мы радовались тоже, но у меня заболела голова, я дрожал от страха от увиденного и ударной волны…
Запомнились случавшиеся на полигоне песчаные бури, когда песком забивало глаза, рот и нос, спасения не было. Зимой морозы достигали в отдельные дни до -45°С, промерзали и тело, и душа, техника не выдерживала. Но строили и в этих условиях. В землянках, располагавшихся на поле, мы жили несколько лет. В землянках размещались и общежития офицеров, штаб, медсанчасть, баня, мастерские, каптерки и прочее, без чего невозможно существование воинской части…»
«…После одного из очередных ядерных взрывов мне было поручено перебазировать на новой место, ближе к эпицентру сборный деревянный финский домик, который находился в 10 км от эпицентра и практически не пострадал… Во время очередной остановки подкатывает к нам открытый «виллис», в нем – два человека в синих комбинезонах. Один из них, пассажир, кряжистый мужик с пышной черной бородой подходит к нам и спрашивает, в чем дело? Рассказываю. Усмехнулся, покачал головой, говорит: «Смотри, майор, к рассвету на месте не будешь, завтра будешь капитаном!». Селв машину и укатил, оставив пыльный шлейф. Думаю, что за чин такой? Перекурили и поехали дальше, только у5ке не останавливались. .. Часа через три доехали до места, восстановили полы, окна, двери. Наутро докладываю командиру о выполнении задания и о визите человека с бородой, спрашиваю, что за начальник? А он: «Ты что, не знаешь? Это же «Борода»! Самый большой начальник!» Тогда фамилии Курчатов у нас никто не знал. Только много позже мы поняли, что это был Игорь Васильевич!
И еще одна встреча с этим человеком. Недалеко от площадки «П» за грядой сопок начинали строить площадку – объект под шифром «ДОУД-3»
Тут же появилась канистра со спиртом, алюминиевые кружки, буханки черного солдатского хлеба и толстенный батон вареной колбасы. Подняв первый «бокал», И.В. удалился, ну а мы, оставшиеся, честно обмыли событие. Были и песни, и стихи, и, конечно, анекдоты, все как водится в мужской компании…
Зрительно первое впечатление от нахождения в бывшем эпицентре наземного (или низкого воздушного) ядерного взрыва просто потрясает. В центре – огромная воронка, окруженная валом из глыб вывороченной земли, заполненная водой. Дальше от воронки на много сотен метров земля покрыта застывшей черной стекловидно-перламутровой бугристо-пенистой коркой толщиной в несколько сантиметров – это от теплового воздействия ядерной реакции расплавилась, а потом застыла земля. На фронтальной части удаленных уцелевших бетонных сооружений видна такая же стекловидная корка – это плавился бетон, а на массивных металлических конструкциях – потеки расплавленного и застывшего металла, как на догоревшей восковой свече. Деревянные столбы, уцелевшие на расстоянии нескольких километров, наклонились и обуглены. И вся площадка будто подметена гигантской метлой – это прошла ударная волна.
И вот принято решение (мотивации не знаю) о захоронении этой шлаковой корки. В нескольких местах
