отверстие, сделанное специально для этой цели. По сути, murus strictus было могилой, которую в шутку называли vade in pacem: ступай отсюда с миром…
Согласно папскому предписанию, такие камеры должны были быть как можно меньше и темнее. Этим рекомендациям инквизиторы следовали буквально. Поэтому они приговаривали осужденных к еще более страшному наказанию, которое они сами называли murus strictissimus. О том, какие мучения должны были испытывать жертвы этого заключения, сами инквизиторы благоразумно умалчивали в своих отчетах. Может быть, это и к лучшему.
Если еретик-«совершенный» упорствовал, отстаивая свою веру, то его судьбу вверяли «Мировой руке». Приговор, обозначенный таким словосочетанием, был не более чем эвфемизмом смерти на костре. Если светские власти медлили с вынесением смертного приговора какому-либо еретику, Церковь бесцеремонно вмешивалась всеми имеющимися в ее распоряжении средствами для того, чтобы добиться послушания.
Согласно представлениям инквизитора Тулузы Бернард Ги, его братья по службе при исполнении своего священного долга должны были руководствоваться следующими принципами: «Конечной целью инквизиции является искоренение ереси; но ересь невозможно искоренить, не уничтожив еретиков; еретиков невозможно уничтожить, не уничтожив их покровителей и пособников. Этого можно достичь двумя способами: либо обратив еретиков в истинную католическую веру, либо передав их «Мировой руке» для физического уничтожения огнем».
Прежде чем передать еретика светским властям, им напоминают, что назначенное ими наказание должно быть по возможности таким, чтобы согласно каноническим законам не приводило к опасным последствиям для физического здоровья и не угрожало жизни. То, что эта «просьба» является не чем иным, как ханжеской уловкой с целью обойти каноны Римско-католической церкви, можно аргументировать приведенными ниже рассуждениями святого Фомы Аквинского: «Ни при каких обстоятельствах еретики не должны испытывать страдания. Полное любви милосердие Церкви утверждает, что их предупредили, что, если они проявят упорство, их передадут «Мировой руке» и они, умерев, должны будут покинуть этот мир. Не подтверждает ли это безграничную любовь Церкви? Поэтому и раскаявшийся еретик приговаривается к наказанию, но спасает свою жизнь. Однако если его обвиняют в ереси повторно, он может сохранить свою духовную сущность, когда будет исполнен приговор, но у него уже не будет возможности спастись от смерти».
Инквизиторы без промедления соглашались с тем, что передача еретика «Мировой руке» была равносильна смертному приговору. Но чтобы не осквернять Церковь, они оглашали свои приговоры не в святых стенах, а на многолюдных площадях, там же, где устраивали костры и сжигали свои жертвы{122}.
Сожжение еретиков Церковь считала в такой высокой степени угодным Богу делом, что каждому, принесшему дрова для костра, гарантировала полное отпущение грехов. Кроме того, она не уставала напоминать всем христианам, что их высочайшим долгом является помощь в искоренении ереси, а также учила, что они должны выдавать церковным властям каждого еретика, безо всякого чисто человеческого или религиозного сострадания. Даже родство не может быть оправданием бездействия: сын может предать отца, супруг будет признан виновным, если не обречет на смерть свою жену-еретичку!
«Имена еретиков не должны быть записаны в книгу жизни; их тела будут сожжены на этом свете, а их души будут мучиться в аду», — торжествовал один правоверный хронист.
Церковь не была удовлетворена тем, что ее власть распространялась только на живых. Мертвым тоже нельзя было избежать ее жестокой руки. Пример приговора уже умершему еретику в 897 г. дает нам папа Стефан VII. Этот наместник Бога велел выкопать труп своего предшественника, папы Формоза, чтобы вынести ему приговор как еретику, отсечь ему два пальца правой руки и затем бросить в Тибр. Однако нескольким сочувствующим гражданам удалось выловить труп еретического святого отца из реки и снова предать земле. Подднее папа Иоанн IX объявил приговор недействительным и с помощью Синода провозгласил, что никого нельзя обвинить и приговорить после смерти, поскольку каждый обвиняемый должен иметь право на защиту. Это, однако, не помешало папе Сергию III в 905 г. снова выкопать труп папы Формоза, облачить его в папские одежды, усадить на престол, в торжественной обстановке вынести ему приговор, обезглавить, отрезать оставшиеся три пальца правой руки и снова бросить в Тибр. Когда же несколько рыбаков вытащили из реки останки обвиненного и принесли их к собору Святого Петра, то перед ними (останками) были вынуждены; склонить лики святых и приветствовать его со всеми почестями.
В некоторых случаях инквизиторы вынуждены были выкапывать трупы людей, чья принадлежность к еретикам была установлена уже посмертно, и далее действовать так, как будто они ее живы. Их трупы сжигали, а пепел разбрасывали по ветру. Если светские власти не торопились эксгумировать не осужденного при жизни еретика, то им грозило отлучение от Церкви, лишение церковного благословения и обвинение в ереси.
Одним из первых действий папы Иннокентия III после вступления в должность было издание следующего указа:
«В странах, находящихся под нашей юрисдикцией, следует конфисковывать имущество еретиков. Что до остальных стран, то мы предлагаем светским князьям и властям предержащим ввести у себя подобную практику, если местная церковная цензура не побуждает их к этому. Далее мы оставляем на ваше усмотрение возможность сохранить имущество тому еретику, который признал свои заблуждения, — если кому-то хочется поступить так из сострадания. Точно так же, как нарушивший светский закон об оскорблении Величия приговаривается к смерти и конфискации всего имущества, а жизнь его детям сохраняется только из милосердия и великодушия, заблуждающийся в вопросах веры и поносящий имя Сына Божьего призывается к Христу и лишается своего земного имущества. Существует ли большее оскорбление в области духовного, чем нападки на мировое Величие!»
Этот папский указ был затем принят на вооружение каноническим правом. В подражание римскому закону об оскорблении Величия определялась судьба имущества еретика, которое попросту отнимали. Эта жадность до собственности несчастной жертвы особенно неприглядна потому, что повод к тому давала Церковь. Ее образ действий мог до определенной степени оправдывать светские власти, которые постепенно привыкали не менее алчно конфисковывать имущество еретиков. Пожалуй, никогда больше в истории не найдется такого рвения в получении выгоды от несчастья ближнего, проявлявшегося так отвратительно, как в случае этих стервятников, следовавших по следам инквизиции и откармливавшихся на состряпанных ею несчастьях.
С помощью таких конфискаций доходы епископства Тулузы возросли столь сильно, что папа Иоанн XXII в 1317 г. смог за счет их основать шесть новых епископств. Этот папа оставил после себя, согласно сообщениям его современников-хронистов, ни много ни мало 25 миллионов золотых гульденов. Затем, правда, историки сократили эту сумму до одного миллиона золотых гульденов, используя логику и здравый смысл; они не могли объяснить только тот факт, что годовой доход этого папы составлял 200 тысяч золотых гульденов, из которых на содержание папского двора уходила половина этой суммы.
Однако статистика служебной деятельности инквизитора Тулузы Бернарда Ги с 1308 по 1322 гг. позволяет нам понять, каким образом преследование еретиков могло приносить такие баснословные суммы:
Передано «Мировой руке» и сожжено — 40 человек.
Выкопаны останки — 67 человек
и сожжено из числа сидевших в темнице — 300 человек.
Выкопано останков тех, кто при жизни отбывал срок, — 21.
Приговорено к ношению креста — 138 человек.
Приговорено к паломничеству — 16 человек.
Отправлено в Святую Землю — 1 человек
Бежало — 36 человек.
Всего — 619 человек.
При уже упоминавшемся папе Иоанне XXII (его преемником был Бенедикт XII, который — как мы вскоре узнаем — лично руководил очисткой пещер Сабарте от еретиков) состоялся один процесс, затем не
