1847
Северо-Западный проход, прямой путь через Северный полюс в Тихий океан
После трех тяжелейших полярных экспедиций Джон Франклин в четвертой своей экспедиции пропадает во льдах вместе со 129 членами экипажа и двумя кораблями – «Эребусом» и «Террором»; многолетние поиски остаются безуспешны. Только в 1859 году капитан Мак-Клинток находит остатки стоянок и мертвые искалеченные тела.
Илайша
Кент Кейн
1850/
1851
1853-
1855
Американский
путь (через
пролив Смит
у западного побережья Гренландии к Северному полюсу и Берингову проливу)
Кейн выходит из Нью-Йоркской гавани, намереваясь впервые пройти Американским путем в Тихий океан; первая экспедиция терпит неудачу, во время второй остается в живых лишь часть экипажа, а сам Кейн по возвращении умирает от последствий лишений.
Чарлз
Фрэнсис
Холл
и Эмиль
Израэл
Бесселс
1860-
Американский
В качестве проводников и советников Холл берет с собой в экспедицию несколько эскимосских семей; в 871 году он умирает от тягот санного путешествия во льдах; экипаж под командованием Эмиля Израэла Бесселса продолжает попытки дойти до Северного полюса, часть экипажа остается на льдине, оторвавшейся от корабля, и семь месяцев дрейфует до моря Лабрадор; к моменту отправки «Адмирала Тегетхофа» экспедиция Холла еще считается пропавшей без вести.
1862
путь
1864-
1869
1871-
1873
В 1878 году, через четыре года после возвращения экспедиции Пайера-Вайпрехта, Адольф Эрик барон Норденшёльд, вполне сознательно вморозив свой корабль «Вега» во льды, начинает ледовый дрейф сквозь полярную ночь; следующим арктическим летом «Вега» освободится от льда, поставит паруса, пройдет Беринговым проливом и, наконец, 2 сентября 1879 года достигнет Иокогамы, где Норденшёльда встретят бурным ликованием: Первый! Покоритель
В 1903–1906 годах Руал Амундсен на судне «Йоа» выдержит две полярные ночи, дрейфуя со льдами, и достигнет Берингова пролива через Северо-Западный проход, каковой не имеет транспортного значения, ибо лишь ценой многолетнего ледового плена… и т. д., и т. п.
Но кто дерзнет утверждать, что все муки и тяготы искателей этих проходов были бессмысленны? Странствия в аду ради путей, не имеющих ценности? Так или иначе, они послужили если не обогащению и торговле, то науке, разрушению мифов о свободном от льдов полярном океане, мифов о райских кущах во льдах. А мифы не разрушить без жертв.
ГЛАВА 9
ЛАНДШАФТ – СЕГОДНЯ И ВЧЕРА
Завтра июль кончается. Йозеф Мадзини уже третий день в Тромсё. Ледовитый океан тонет в дымке; высокая влажность воздуха туманит перспективу; максимальная дневная температура не превышает 10° по Цельсию. Небо белесое. У самой земли, над окаменелым ландшафтом, ветру как раз хватает силы чуть взбудоражить поверхность какого-нибудь стоячего водоема, пруда, изредка поднять легкую волну да вызвать в кронах корявых березок тот умиротворяющий шелест, который у синоптиков слывет характерным признаком легкого бриза. На фоне каменных круч Фрагернеса, господствующих над Тромсё, парит дельтаплан, выписывая плавные, продолговатые петли. Как добыча в когтях дракона висит планерист под ярко-алым крылом своего аппарата, а тот несет его прямо на гору, словно бы на мгновение замирает в воздухе, сворачивает, исчезает из поля зрения Мадзини, а через секунду-другую появляется вновь, чуть ниже. Скалы будто притягивают дельтаплан, и опять отталкивают, и мало-помалу заставляют его снижаться. Когда алое крыло со своею добычей уплывает из виду, Йозеф Мадзини остается наедине с этой горой, что стоит здесь как сто и тысячу лет назад, – все те же ущелья, кручи, граница лесов, проходящая в каких-то двух-трех сотнях метров над уровнем моря, скудные низкие купы деревьиц, березки, напоминания о лесах, кусты можжевельника, а выше лишайники, голый камень и мох. Наверное, туда поднимался Пайер, неся в заплечной корзине барометры и прочие приборы, следом шел Халлер с собаками, а впереди всех – лопарь Дилькоа. Вот они стоят на вершине и видят черный дымный столб над Тромсё, город охвачен пожаром, и Вайпрехт спешит из гавани на подмогу пожарным; колокола бьют набат. А потом дельтапланерист, завершив петлю, возвращается в поле его зрения и тянет за собою реальность сегодняшнего дня. Взгляд Мадзини сосредоточенно следует за ним туда, где у круч Фрагернеса поблескивают гондолы канатной дороги; пешком наверх ходить уже незачем, разве только для развлечения, бесцельная трата сил. Бетонный мост изящной аркой накрывает вход в гавань; у причала стоят два промысловых судна – великаны, корпуса в потеках ржавчины; матросы «Тегетхофа» глазам бы своим не поверили, ведь рядом с этими колоссами их барк сущий пигмей, чуть больше лоцманского катера, вдобавок оба увенчаны ветвистой путаницей антенн и вертушками радаров. Портовый пирс, нитка рельсов – он переводит взгляд на церковь, нет, там он не может представить себе вайпрехтовских матросов, для которых перед отплытием служат мессу; образчик тщеславного зодчества – так вчера за завтраком в гостинице «Ройал» отозвался об этой церкви турист из Гамбурга, – удачное сооружение, незамысловатая конструкция навеяна сушильными стойками, к которым в здешних краях подвешивают рыбу, а сверху набрасывают сети, для защиты от прожорливых птиц. Нет, здесь они колен не преклоняли. Гамбургский архитектор стоит сейчас у поручней какого-нибудь катера и ловит во фьорде рыбу, которой не ест, – таков один из пунктов программы паушальной поездки; Мадзини может спокойно к ним присоединиться, сказал гамбуржец, одним человеком больше, одним меньше – какая разница, а здесь так и так все в ажуре. Красновато-коричневые, темно-зеленые и розовые деревянные дома в центре города, по-деревенски тихого и спокойного, и стоят дома поодаль один от другого, из предосторожности, чтобы в случае пожара огонь не перекинулся; опасность пожара учитывают по сей день. Чем дальше от центра, тем плотнее новая застройка, кирпичные здания, стекло и бетон, – крики чаек. На одном из газонов высится трех-четырехметровый, куда больше, чем в жизни, металлический Амундсен, устремивший пустой взгляд в седое море.
Я вижу, как Йозеф Мадзини, вскинув на плечо спальник и легкий багаж, шагает по песчаной дороге, потом по каменистой тропе, фиолетовые склоны, светлая ночь, а он в сорока километрах пешего хода от Тромсё – испытывает себя одиночеством. На берегу окруженного березками озера колышутся зыбкие высокие столбы – тучи мошкары, миллионы насекомых, гудящая аллея. Там на ночлег устраиваться нельзя. Пасма тумана плывут над черной водой, скрепляют сушу с озером. Он идет вниз, в Скейвог, заброшенный
