Пуля на закуску

способ его утратить. И поэтому нам нужно очень внимательно смотреть, кому на пользу наши видения и почему.

— Вы слышали, что хочет Зарса за свои видения? — Бергман и Кассандра кивнули одновременно. — И как тебе это? И вообще, она действительно Видит?

Кассандра пожала плечами:

— Не могу сказать, пока ее не коснусь. А поскольку я встретила Дэвида, это вряд ли поможет.

Я решила сменить тему.

— Познакомилась сегодня с одним человеком… ну да, не человеком. Какой-то другой, он меня выслеживал. Его зовут Аша Васта, и он говорит, что он — аманха зейя. Знает по имени меня и Вайля и знает про Рауля. Честно говоря, единственная причина, по которой я его отпустила — он сказал, что мы снова встретимся. — Я вздохнула. — Он одержим Зарсой, а я вряд ли смогу допустить, чтобы Вайль летел к катастрофе, очертя голову. Так что мы, наверное, еще не раз в ближайшие дни напоремся друг на друга в темноте, пока будем пытаться сообразить, как помешать их идиотскому плану.

И вдруг я ощутила сильный и беспричинный приступ злости на родного отца. Это по его вине дали мне это чертово назначение. Не он бы, так я бы и вообще не знала, что способна выслеживать своего схверамина. А ну, натяни вожжи, Бешеный Конь! Это не значит «выслеживать». Это скорее следовать за ним и следить, чтобы он ни с собой, ни с кем-нибудь другим — со мной, например, — не сотворил ничего непоправимого.

А ты уверена? — снова заговорила внутренняя стерва, требуя полной правды, хочу я смотреть ей в глаза или нет. Наклонившись над баром, показывая такой вырез, что туда розовый куст можно засунуть, она сказала: — Не обманывай себя, лапонька. Мысль о том, как эти прекрасные клыки вонзятся ей в шею, как его губы коснутся ее бархатистой кожи, сводит тебя сума. А от мысли, что он ее обратит, привяжет к себе навсегда, тебе выть хочется. Это, деточка, нерасторжимая кровная связь. А тебе останется вот это вшивое колечко да пара сеансов того, что в сексе назвали бы перепихоном.

— В общем, — быстро сказала я Кассандре, — сделай мне одолжение и выясни, что это за аманха зейя такая. А я пока что должна найти (а не выследить!) Вайля.

Глава пятнадцатая

В другой жизни, а может, и в другом мире, из Вайля вышел бы блестящий учитель. Для него недостаточно знать. Чем дольше мы с ним вместе, тем больше я понимаю, что это сильнее его: он должен делиться тем, чему научился. А так как обычно под рукой только я, то мне и достается это благо, хочу я того или нет. Часто бывает, что нет.

Однажды он решил, что мои застольные манеры несколько, ну, скажем, недостаточно аппетитны.

— Прости, ты сейчас рыгнула? — спросил он как-то за ужином на полотняной скатерти с настоящими серебряными приборами.

— Ну, извини, — ответила я. — Пучит меня от вина. И еще на вкус оно, как падаль придорожная. У них тут пиво есть? Вот как раз официант, спрошу его.

— Жасмин, нет! — Вайль успел прижать руку, которую я было подняла. — Так, я вижу, нам нужно кое-что обсудить.

Так начался месяц интенсивных уроков застольного этикета, и все это время во мне росло отвращение к трапезам в ресторанах. Стараниями Вайля я теперь могу высидеть обед из семи блюд в присутствии армии французских ресторанных критиков и не вызвать у них ни малейшего подозрения, что больше всего мне хочется смыться домой, сунуть в микроволновку буррито, протолкнуть его себе в глотку и блаженно попукивать под очередную серию «Южного парка».

Последний же и куда более приятный приступ обучения относился к выработке навыка намного более ценного. Вайль с самого начала считал, что моя Чувствительность должна мне давать возможность определять и отыскивать вампиров. Сборщиков я тоже могу отслеживать. По мере развития способностей я смогу ощущать и находить и прочие разновидности других. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Вряд ли я когда-либо думала, что свои способности мне придется применять к нему — тем более таким вот образом. Но вот я выслеживаю (нет-нет, веду, как учили нас в шпионской школе) его по улицам Тегерана, ориентируясь по его запаху и надеясь, что он не приведет меня к Зарсе.

Он и не привел.

Какое-то время он петлял вокруг, раз или два пересек свой след, наводя меня на мысль, что никуда определенно не направляется — просто выбежал пар выпустить в ходьбе. Я совершила отличную экскурсию по городу, посмотрела прекрасные фрески, большой бульвар, напомнивший мне центр Чикаго, и здание столь древнее, что оно из арок дверных проемов и осыпающихся колонн источало историю. Наконец след Вайля перестал блуждать и устремился на север.

Наша явочная квартира находилась на юго-западном краю города. Чем дольше я шла по следу, тем сильнее убеждалась, что Вайль шел к кафе, где нам с ним завтра вечером предстояло выполнить задание.

— Как приятно, что ты решила выйти со мной, — выдохнул голос позади меня.

Я резко обернулась:

— Вайль! Как ты…

Он стоял, опираясь обеими руками на трость, и смотрел на меня, прищурившись.

— Ты — моя, Жасмин. Когда я желаю знать, где ты, мне достаточно лишь открыть свой разум.

После секундного ощущения «ой-блин-что-я-наделала» я смогла взять себя в руки.

— Да, кстати об этом. Я согласилась присматривать за твоей душой, а не валяться у тебя в гардеробе между костюмом от Армани и туфлями от Гуччи. Так что не надо строить из себя собственника, Рикки.

Как постоянный зритель передачи «Я люблю Люси» он не мог не понять отсылки.

Он потер лоб внутренней стороной запястья.

— Я не в этом смысле. Ох, насколько бы легче было это объяснить, живи ты лет сто назад. Сейчас любые мои слова можно истолковать как оскорбление, когда я всего лишь… — Он покачал головой. — Боюсь, невозможно это объяснить так, чтобы ты не обиделась еще сильнее.

Он отвернулся, выбрасывая трость вперед на каждом шаге, будто хлестал призраков прошлого. Я шла следом. Молчание протянулось между нами липкой паутиной, которую никто из нас не хотел трогать. Но любоваться ею мне хотелось еще меньше.

Я поднесла часы к его лицу.

— Что такое? — полуспросил, полуфыркнул он неприветливо.

Я показала на циферблат:

— Выбери время.

— Зачем?

— Сделай, как я прошу.

Страдальческий вздох:

— Ладно, полночь.

Я посмотрела на часы:

— Так вот, сейчас половина девятого. Значит, у тебя есть возможность говорить мне ближайшие три с половиной часа все, что ты захочешь, и я не буду сердиться.

— Да неужто?

— Слушай, не надо цинизма. Ты знаешь, что я всегда слово держу.

— Тогда ладно. У тебя прекрасные волосы, и рыжий — мой любимый цвет. Я надеюсь, что ты их не станешь больше перекрашивать, но знаю, что будешь.

— Вайль, я не то имела в виду!

— Ты сердишься?