– Так же, как и предыдущее, – ответил Фабель, прихлебывая чай. Он стоял спиной к остальным и смотрел сквозь стену дождя и поверх винтерхудского районного городского парка на центр Гамбурга, рельефный на фоне стального неба.
– И нет никакой возможности проследить, кто и откуда его послал? – спросил Ван Хайден.
– К сожалению, нет, герр криминальдиректор, – ответила за Фабеля Мария Клее. – Наш дружок, похоже, неплохо разбирается в компьютерных тонкостях. Единственный способ выяснить его местонахождение – накрыть его прямо в режиме онлайн. Даже в момент передачи письма засечь его будет исключительно трудно.
– Подключили наш технический отдел?
– Да, герр криминальдиректор, – сказала Мария Клее. Фабель по-прежнему стоял ко всем спиной и наблюдал за пульсацией транспорта внизу. – Мы также привлекли эксперта со стороны, чтобы отслеживать электронную почту. Он тоже лишь руками разводит.
– Здорово придумано, – сказал Фабель. – Анонимное письмо или записка – это нечто физическое, это предмет и соответственно улика: мы можем исследовать его на ДНК, анализировать почерк, идентифицировать источник бумаги и чернил… А электронное письмо – голый текст, без носителя. Для судмедэкспертов – ноль информации.
– Я всегда полагал, что по-настоящему анонимной электронной почты не существует, – сказал Ван Хайден. – Как насчет обязательного адреса в протоколе сетевого уровня?
– Верно, – кивнул Фабель, несколько озадаченный осведомленностью своего начальника в вопросах информатики. – В обоих случаях были разные провайдеры и разные клиенты. Наш тип входил в якобы абсолютно непроницаемые для посторонних сети и создавал в домене фальшивую учетную запись своего компьютера. Затем спокойно посылал письмо – с фальшивого адреса.
Фабель наконец отвернулся от окна. За большим овальным столом из древесины вишневого дерева сидели шесть человек. На одной стороне – четыре члена комиссии по расследованию убийств – костяк фабелевской команды: Вернер Мейер, Мария Клее, Анна Вольф и Пауль Линдеманн. На другой стороне, в одиночестве, – привлекательная темноволосая женщина лет тридцати пяти, доктор Сюзанна Экхарт, психолог-криминалист. Место во главе стола занимал начальник Фабеля криминальдиректор Хорст Ван Хайден.
Теперь Ван Хайден встал и подошел к стене, на которой висели большие цветные фотографии. Природа скроила его как полицейского настолько однозначно, что даже элегантный бледно-серый костюм от «Хьюго Босс» сидел на нем ладной полицейской формой.
Фотографии показывали под разным углом распотрошенные тела двух молодых женщин. Кровь повсюду. Белые кости мерцали сквозь запекшуюся кровь и пеструю плоть. Женщины разные, места преступления разные, но одна и та же жуть: вскрытое туловище, вывернутые наружу ребра, вырванные из грудной клетки легкие погонами на плечах… Ван Хайден бесстрастно изучал страшные снимки.
– Я думаю, Фабель, вы в курсе, кто наверху сейчас следит за нами, и притом самым пристальным образом?
– Да, герр криминальдиректор. Я понимаю.
– Мне вставили хороший пистон и велели положить конец этому… этому безобразию.
– Я прекрасно осведомлен, под каким политическим прессом вы находитесь… Однако сейчас моя первейшая обязанность – уберечь от зверя очередную невинную женщину.
Маленькие синие глазки Ван Хайдена холодно блеснули на дерзкого подчиненного.
– Герр гаупткомиссар, можете не сомневаться в правильности моих приоритетов, – сказал Ван Хайден, еще раз скользнув взглядом по фотографиям. – У меня дочь примерно того же возраста, что и вторая жертва. Однако и выволочки от бургомистра мне получать нисколько не улыбается!
– Как я уже говорил, герр криминальдиректор, мы делаем все возможное и невозможное, чтобы поймать ублюдка как можно быстрее.
– Ладно. Теперь еще одно. Что означает эта звонкая чушь: «расправлю крылья орла», «наша священная земля»? Не нравится мне эта лексика. Отдает политикой. Какого орла он имеет в виду? Германского?
– Не исключено, – сказал Фабель, метнув вопросительный взгляд на Сюзанну Экхарт.
– Да, не исключено, – подтвердила она. По легкому южному акценту Фабель признавал в ней уроженку Мюнхена. – Но орел как могучий, властный хищник – яркий психологический образ во многих культурах. Орел в письме мог быть просто метафорой: невидимый для добычи, он бесшумно кружит в вышине и затем внезапно падает камнем на жертву. Я полагаю, в данном случае орел является выражением подавленной и абстрагированной сексуальности, а не штампом из словаря политического экстремиста. Этот человек психопат, а не фанатик. Тут серьезная разница… Хотя, впрочем, в его письме есть нотки религиозного исступления и миссионерства. В сочетании с ритуализированным способом убийства это меня очень беспокоит.
– Так мы что, ищем психопата-неонациста? Да ли нет? – не без раздражения спросил Ван Хайден.
– Насчет неонацистской подоплеки очень сомневаюсь. Обычно правые экстремисты нападают на представителей национальных меньшинств. А наши жертвы к таковым не принадлежат. Но как одну из возможностей я бы это исключать не стала. Хотя вероятней всего, мы имеем дело с неким крестовым походом одной личности…
Говоря это, Сюзанна Экхарт имела глуповато-рассеянный вид человека, который пытается вспомнить, куда он сунул ключи от автомобиля.
– Ну и как прикажете трактовать ваши слова, фрау доктор? – раздраженно спросил Фабель.
Сюзанна Экхарт издала короткий, почти извиняющийся смешок.
– Пока что слишком мало данных. Нет материала для объективного исследования и серьезных профессиональных выводов…
– Тем не менее поделитесь, пожалуйста, своими предварительными соображениями, – сказал Ван Хайден.
– В данный момент определенно могу сказать только то, что это электронное письмо словно взято из учебника по психологии социопатов. В нем есть все характерные для социопата стандартные элементы: ощущение своей социальной дислокации и изоляции, морально-извращенная претензия на призванность, самоидентификация с высоким символом жестокой власти…
Фабеля передернуло от отвращения. Значит, их гад с «идеалами». Какая мерзость!
– Что значит «словно взято из учебника»? – спросил Ван Хайден, явно не уловив подтекст сказанного. – Мне доложили, что письмо подлинное – от убийцы. Или кто-то нас разыгрывает?
– Нет-нет… или да? – Экхарт снова рассмеялась, блеснув идеальными белыми зубами. – Извините, я немного запуталась. Я хочу сказать вот что: если бы меня попросили сочинить письмо от лица серийного убийцы, я бы включила именно те элементы, которые имеются в послании Сына Свена…
– Так фальшивка эти письма или нет? – недовольно перебил ее Ван Хайден. – Вы не только сами запутались, вы и нас запутываете!
– Письма почти стопроцентно подлинные. Два убийства и два электронных письма. Убийство – и сразу письмо. Новое убийство – и сразу новое письмо. Такое совпадение по времени почти исключает появление шутника или самозваного проповедника. Я ничего не берусь утверждать, я только высказываю свои предположения. – В поисках поддержки она обвела присутствующих глазами.
Фабель одобрительно, глубокомысленно кивнул. Но Ван Хайден просто перестал ею интересоваться. Он обратился к Фабелю:
– Эта последняя… эскапада – есть нам за что зацепиться?
– Второе убийство еще сложнее первого, – сказал Фабель. – Много всяких диковинных вещей. О жертве мы практически ничего не знаем…
– Верно, даже имени ее не можете выяснить… – произнес Ван Хайден.
Фабель не мог угадать по тону, что это: констатация факта или подколка.
– Мы работаем, – сухо сказал он.
Ван Хайден пролистал доклад Фабеля.
– А что с парнем, который служил в МОГ? Бывший элитный полицейский в роли сутенера.
