Бухгольц и Кольски обменялись быстрыми взглядами.
– Этот Клугманн, увы, нам хорошо знаком, – вздохнул криминалькомиссар Кольски. – Он у вас проходит как подозреваемый?
– Пока на него ничего нет. А что, стоит приглядеться?
– Вы полагаете, это дело рук серийного убийцы, то есть психопата? – спросил Бухгольц.
– Да. – Фабель вынул из своей папки фотографию с места преступления и положил на стол.
Бухгольц молча изучил ее, затем передал Кольски. Тот был настолько шокирован увиденным, что даже присвистнул.
– Да, этот сукин сын работает вдохновенно… – продолжал Фабель. – Так стоит ли следствию сосредоточиться на Клугманне?
Бухгольц решительно помотал головой и посмотрел на своего подчиненного. Тот отрицательно передернул широкими плечами.
– Нет, – сказал Бухгольц, – я Клугманна более или менее знаю и в роли серийного убийцы представить не могу. Он полицейский, который пошел по кривой дорожке… Улугбай действительно использует его как боевую машину, однако Клугманн решительно не способен на подобную мерзость. Он негодяй, но не психопат.
– Насколько я знаю, Клугманн был сотрудником вашего отдела и членом мобильного оперативного отряда, который работал против наркоторговцев.
– Правильно, – кивнул Бухгольц. – Этот гаденыш у нас работал. Помню, несколько операций закончились неожиданным провалом. Складывалось впечатление, что кто-то предупреждает преступников о наших налетах, но мы отказывались верить, что предатель в наших рядах. А потом обнаружилось, что Клугманн приторговывает информацией в обмен на наркотики. К счастью, он попался раньше, чем успел нанести нам значительный ущерб.
– А на чем он погорел?
– Мы обыскали его шкафчик. – Кольски сложил руки на груди, и бицепсы живописно напрягли ткань сорочки. – Нашли незарегистрированный пистолет, пачку наличных, перехваченную резинкой, и небольшое количество кокаина…
– Как, прямо здесь, в управлении?
– Да.
– А вам это не показалось странным? Слишком легко он подставился!
– Да, нам это тоже показалось диковатым, – сказал Бухгольц. – Там был и второй сомнительный момент: на обыск нас подвиг анонимный телефонный звонок. Без этого звонка мы бы Клугманна не поймали – у нас никаких подозрений не было. Однако Клугманн от наркотиков не отрекся – почти сразу признался, что нюхал и управление считал самым безопасным местом для хранения наркотиков. Какой нормальный человек станет их здесь искать?
– Мы говорим об очень небольшом количестве кокаина, да?
– Верно, – кивнул Бухгольц. – Всего лишь несколько граммов. Но, сами понимаете, и этого достаточно. Вы правильно подметили, что он попался как-то очень глупо и вся история похожа на подставу. Однако у нас на этот счет имеется своя теория.
– А именно?
– Улугбай может теперь вертеть Клугманном как пожелает. Мы так и не доказали, что Клугманн снабжал турок информацией о наших планах. Иначе он бы сейчас сидел за решеткой. А так ему в вину вменили только владение ничтожным количеством кокаина и незаконным огнестрельным оружием. Даже пачку наличных пришлось вернуть: никаких указаний на то, что эти деньги «грязные». Для того чтобы вышвырнуть его из полиции, улик хватило, а вот посадить не удалось.
Кольски подхватил рассказ:
– Улугбай в любой момент может передать нам доказательства того, что Клугманн на него шестерил. И тот загремит на хороший срок. Поэтому Клугманн у Улугбая на крючке, и прочно.
Фабель понимающе кивнул.
– Значит, уйдя из полиции, Клугманн не имел выбора – пришлось идти работать на Улугбая…
– Точно, – сказал Бухгольц.
– Вы думаете, что за анонимным звонком стоял Улугбай?
– Возможно. Хотя маловероятно. Клугманн и теперь чрезвычайно полезен Улугбаю как знаток методов и планов полиции и отлично обученный громила. Но, служа в спецотряде полиции, он был бы ему в сто раз полезнее.
– Так кто же капнул на Клугманна? Есть у вас соображения на этот счет?
Бухгольц развел руками.
– Мне известно не больше вашего, – сказал он. – Тому, кто вывел бы нас на предателя в наших рядах, мы бы отлично заплатили – и это любому очевидно. Поэтому нельзя не удивляться, что Клугманна сервировали нам бесплатно и анонимно.
– А может, у кого-то в организации Улугбая были свои планы? И он продал Клугманна без ведома «хозяина».
– Опять-таки возможно и опять-таки крайне маловероятно. Чертовы турки умеют помалкивать. Стукачество – не просто нарушение кодекса чести; оно карается смертью, и смертью довольно поганой – с отрезанием лица и прочими прелестями.
– А если вы очень храбрый и шустрый и за себя не боитесь, – подхватил Кольски, – то они доберутся до вашей семьи… или здесь, в Германии, или на старой родине, в Турции.
Фабель задумчиво кивнул, затем постучал пальцем по фотографии с места преступления.
– А не может ли это убийство быть из особой категории? Скажем, своего рода наказание за непокорность? Ритуализированное возмездие и другим урок – некоторые банды это любят…
Бухгольц опять переглянулся с Кольски.
– Нет, герр Фабель, тут нет почерка организованной преступности. Надежнее придерживаться версии серийного убийцы. Если эта история как-то связана с Улугбаем, нам это будет как серпом по одному месту… – Бухгольц повернулся к Кольски: – Но вы, Лотар, все-таки хорошенько проверьте по своим каналам, ладно?
– Обязательно, шеф.
Бухгольц опять обратился к Фабелю:
– Когда Улугбай хочет поквитаться с женщиной, она просто исчезает. Растворяется в воздухе. И полиция может отдыхать. Если бы Улугбай решил наказать проститутку за обман или сотрудничество с полицией и на ее примере припугнуть остальных, ее бы нашли с пулей в голове. Будь он очень сердит, ее бы удавили. Однако сейчас неподходящий момент даже для таких демонстраций – Улугбай залег на дно и в последнее время изображает из себя паиньку…
– Почему?
– У Улугбая есть двоюродный брат – Мехмет Илмаз, – объяснил Кольски. – Именно ему Улугбай в большой степени обязан своим успехом. Илмаз уже ухитрился легализовать значительную часть их бизнеса и, похоже, лично разрабатывал все самые сложные преступные операции. Короче, Илмаз в организации что-то вроде серого кардинала. Улугбай – босс только по названию, а всем заправляет его двоюродный брат. Улугбай взрывной, непредсказуемый и невероятно жестокий. Живи он лишь своей головой, мы бы его давно прищучили. Во всех случаях, когда мы этого ублюдка мало-мало не посадили, он горел на своем темпераменте – кто-то не так на него посмотрел, кто-то проявил неуважение к его организации – ну его и понесло, только успевай подбирать трупы! Илмаз куда хитрей и опасней. Именно его мы хотим засадить в первую очередь. Именно он сдерживает бешеный нрав Улугбая и не дает нам получить надежные улики против брата. Хотя его конечная цель – полностью легализоваться и перейти в категорию добропорядочных капиталистов, он тот еще сукин сын! Убийство для Илмаза – средство крайнее. Зато и убивает он не сгоряча, а хладнокровно, не оставляя улик, его убийства продуманы, как военные операции… ни с какой стороны не подступишься… Словом, Илмаз нынче навострился в нормальные предприниматели и заставляет всех в организации сидеть тихо, чтобы не ставить под угрозу его программу тотальной легитимизации.
– Значит, вы почти уверены, что улугбаевцы к этому не имеют никакого отношения?
– Да, почти уверены, – сказал Бухгольц. – Они такими вещами и обычно-то не балуются, а уж теперь
