32.
Меж тем, предстоял Емелю с Веледой путь неблизкий – вызволять душу Аркона.
Было то место гиблое не в наших краях и не в краях дальних. Не добраться туда ни на колеснице огненной, ни на птице железной, ни на какой другой вещице диковинной. Мыслью лишь своею возможно преодолеть преграды да вызволить пленника горемычного.
Было то дело непростое, и Веледа сама не справилась бы с ним. Лишь, заручившись поддержкой одного из жителей Мирград-Земли, могла она одолеть преграды глазу невидимые. Выбор пал на Емеля, как и говорил Один.
Отправились двое на Бело Озеро да не на остров ущербный, а на край одного из больших островов, где, омывшись водою белою[31], должен был уединиться Емель на краю обрыва в небольшой хижине и, выпив отвар мудрецами арийскими уготованный, погрузиться в сон глубокий. Веледа же должна быть подмогой юноше на пути его.
Сказано – сделано. Выпив всё до капли зелье, Емель не спеша сомкнул очи, уговорившись заранее с Веледой, что- бы не случилось, держаться завсегда вместе.
33.
Тем часом, на Буяне, Алеан пребывал в грусти и печали, не зная как ему поступить. Сердце подсказывало, что гнать, мол, нужно в шею князя урского, да мастеровые, что помогали строить город, были люди добрые и своё дело знали. Меж тем, от уров только и жди, что подвох. И тут, ни кто-нибудь стоит за всем, а сам Заор, своенравный князь.
Поразмыслив немного, решил Алеан встретиться с купцом ряженым и послал немедля весточку старику, с которым беседу вёл накануне. Всё никак не мог забыть князь буянский лицо той девы, что видел во сне, и слова старца, которого встретил на облаке.
Ответ последовал немедля: урский князь готов встретиться с князем острова Буяна на следующий же день. Велел тогда Алеан накрыть стол да не созывать гостей прочих, а уединившись с Заором, прояснить, что надобно владыке чужеродному во Мирград-Земле и на острове Буяне, на его, князя Алеана, вотчине.
Медленно засыпая в хижине на обрыве пред океаном, Емель не заметил, как уж очутился во сне. Глаза раскрыл, всё было будто наяву – пред ним шумел зелёный лес. Словно приветствуя странника, деревья раскачиваясь кланялись от лёгкого ветерка. Вдруг кто-то окликнул его. Пред ним стояла Веледа, точь-в-точь такая же, как и во Мирград-Земле. Без усилий особых преодолел Дух Земли Малой все преграды и отворил себе дверь в мир Нави.
Юноша всё же заметил, что на нём странные одёжи и чувствовал себя так, будто примерил чьё-то тело, словно кафтан. Немного погодя, привыкнув к своему облику, Емель обратился к деве. Та уж знала, куда путь держать.
А дело было вот в чём. В давние поры, Аркон, путешествуя по мирам тонким, в одном из них дюже насолил звереподобному чудищу, вепрю, и тот поклялся отомстить за содеянное, и слова проклятия произнёс у реки желаний. Так вот душа Аркона, после смерти тела бренного, словно застряла меж миром Нави и прочими высокими мирами, куда души людей просветлённых отходят после смерти. Слуги вепря уже были готовы растерзать дух Аркона, но нежданно помешал им его верный слуга, посох из дерева лунного, что при жизни тот всегда носил с собой. Не ведал о том вепрь, так как оставил странник своего помощника в Яви. А нынче уж слуги вепря канули в лету, да всё ж посох хранил душу, оградив её от всего. Лишь став одним целым с тем защитником, можно было вызволить сына Одина.
Веледа указала Емелю на тропинку, что вела вглубь леса, и оба направились туда немедля.
34.
Заор не отличался добрыми манерами и в назначенный час не явился к Алеану. Лишь спустя немного времени объявился старик короткоостриженый да привёл с собой двух мастеровых.
Сетовал на то, что никак не совладать ему с беспутным урским князем – решил тот всё по-своему сладить и желает, чтоб Алеан к нему сам пришёл в Терем Золочёный.
Не желал зла никому буянский правитель. Мастеровым наказал оставаться в палатах. Сам же предложил старцу выйти в сад, который давеча был весь усажен молодыми деревами, что завезли из разных уголков Мирград-Земли и прочих Земель отдалённых.
Осторожно ступая по тропинке сквозь чащобу, остро чувствовал Емель свежий запах тёмного леса, словно наяву. Веледа была рядом. Никогда прежде не случалось Емелю видеть так чётко и ясно всё происходящее в Нави. Сам знал, что спит, и что дух его пребывает в местах дальних, а тело бренное находится во земле арийской на краю обрыва в хижине перед морем-океаном.
Так вот, размышляя о том, о сём, проделали они путь длинный и внезапно, разом, словно на картине, оборвался лес, и крутой уступ разделял берега, протекающей мимо огненной реки.
Снизу отдавало жаром, но у Веледы было всё на тот случай уготовано – немедля обернулась она Жар Птицею и ростом вдвое стала превосходить человеческий. Юноша взобрался на шею птицы, и, вспорхнув высоко в небо, та расправила крылья да опустилась на тот берег, где снова Дух Земли Малой образ Веледы принял.
На том берегу жара стояла неимоверная – так никогда не бывало во Мирград-Земле. Оба, словно в другом мире очутились в миг единый. Пустыня раскинулась перед путниками на много вёрст, и потрескавшаяся почва изнывала от жара, словно просила воды.
Ярило, что сияло на небе, превосходило то, что Мирград-Землю освещало, в размерах и, нещадно паля, казалось, выжигало всё живое. Всё, да не всё – заметил Емель змейку, что вылезла из одной из трещин и с удивительной быстротой ползла вперёд и вперёд, словно указывая странникам дорогу.
Шли двое, казалось целую вечность, и не было пустыне той ни конца, ни края, но дева точно знала, куда следует направляться.
