Одинцова говорит:
— На сто пятьдесят шесть станков.
А Виноградова с места кричит:
— А мы на двести восемь!
Товарищ Сталин стоял у стены и, раскуривая трубку, наблюдал эту сцену.
Самым молодым делегатом Первого всесоюзного совещания стахановцев был токарь из города Куйбышева — Коля Курьянов.
Серго объявил:
— Слово имеет старейший токарь Курьянов…
Все посмотрели: в самом деле думали, сейчас старик поднимется на трибуну, а поднялся семнадцатилетний мальчик, круглолицый, остриженный под скобку.
Товарищ Сталин поднялся со своего места, перегнулся через стол и взглянул на Курьянова. Серго спросил, сколько он зарабатывает.
— До того как я стал бусыгинцем, — шесть рублей в день, а сейчас двадцать пять рублей, — ответил Курьянов.
Товарищ Сталин захохотал, весело взглянул на Курьянова и долго ему аплодировал.
С замечательными речами выступали товарищи Молотов.
Ворошилов, Орджоникидзе, Лазарь Моисеевич Каганович, Микоян, Жданов, Хрущев.
Всего не перескажешь.
Все мы мечтали о том, чтобы услышать товарища Сталина.
Но совещание подходило к концу, и мы сильно беспокоились: вдруг товарищ Сталин не выступит? А 17 ноября вечером Орджоникидзе предоставляет слово начальнику цеха московской электростанции Скатерщикову и тут же говорит, что следующим будет выступать товарищ Сталин.
Что тут делалось! Радости нашей не было конца. Признаться, мы уже мало слушали Скатерщикова, потому что все горели нетерпением поскорее услышать Сталина.
И вот кончает свою речь Скатерщиков, и Серго объявляет:
— Слово имеет товарищ Сталин.
Точно гром грянул. Более трех тысяч человек, которые заполняли весь Кремлевский зал, поднялись с места. Долгие минуты мы аплодировали и приветствовали вождя.
Товарищ Сталин поднялся и пошел к трибуне. Мы стояли и кричали:
— Да здравствует товарищ Сталин!
А товарищ Сталин стоял на трибуне спокойный, улыбающийся и смотрел на нас глазами отца и учителя. Со всех концов зала неслись ему приветствия. Товарищ Сталин поднял руку, требуя тишины. Он несколько раз пытался нас успокоить, приглашал садиться. Но ничего не помогало. У каждого в сердце так много накопилось прекрасных чувств к товарищу Сталину, что каждый хотел эти чувства выразить. Товарищ Сталин обвел глазами весь зал, а зал бурлил. Из груди у всех как-то сразу вырвалась песня, и мы запели «Интернационал». Потом снова продолжалась овация. Товарищ Сталин обернулся к президиуму-наверное, требуя установить порядок. Серго показал ему на зал. Товарищ Сталин вынул часы и показал их нам. Но мы не признавали времени. Долго звонил товарищ Орджоникидзе, пока все утихли.
Зато, когда товарищ Сталин начал говорить, стояла полнейшая тишина, потому что каждый старался все услышать и не пропустить ни одного слова.
Товарищ Сталин говорил просто и понятно, и слова его проникали глубоко в сознание. Товарищ Сталин нс раз называл мою фамилию, называл Бусыгина и других товарищей. Как я волновался, когда он говорил о нас! Да разве можно было не волноваться, когда он говорил, что мы бросили искру, из которой разгорелось пламя! И я подумал тогда: «Стаханов, то, что ты сделал, — это только начало. Ты должен сделать еще больше…»
Товарищ Молотов в своей речи рассказывал, какие муки пришлось пережить архангельскому лесопильщику Мусинекому — первому стахановцу в лесной промышленности. Мусинекий тайком от хозяйственников и контролеров выполнял новые высокие технические нормы. Товарищ Сталин напомнил о Мусинском и тут же сказал:
— Судьба самого Стаханова была не лучшей, ибо ему приходилось обороняться при своем движении вперед не только от некоторых чинов администрации, но и от некоторых рабочих, высмеивавших и травивших его за «новшества».
Я только поразился, откуда товарищ Сталин знает все подробности нашей работы. Я думал: откуда товарищ Сталин знает, что заведующий моей шахтой, Заплавский, выступил против стахановского движения, что вначале некоторые несознательные рабочие были недовольны моими рекордами?
Мне очень понравилось, как товарищ Сталин нас обрисовал.
— Вы видели здесь Стаханова и Бусыгина, — говорил он. — Они выступали на совещании. Это — люди простые и скромные, без каких бы то ни было претензий на то, чтобы стяжать лавры фигур всесоюзного масштаба. Мне даже кажется, что они несколько смущены тем размахом движения, которое развернулось у нас вопреки их ожиданиям.
Еще бы не смущаться!
Товарищ Сталин говорил так ясно, что все мне было понятно.
Я все запоминал и в блокнот записывал, чтобы по приезде рассказать подробно всем товарищам.
Перед тем как закончить свою речь, товарищ Сталин, улыбаясь, сказал:
— Мы здесь в президиуме совещались и решили, что придется как-либо отметить это совещание руководителей власти с руководителями стахановского движения. И вот мы пришли к такому решению, что человек сто-двести из вас придется представить к высшей награде. Если вы одобряете, товарищи, то мы это дело проведем, — закончил товарищ Сталин свою речь.
Опять что-то особенное творилось в Кремлевском зале.
Без конца неслись приветствия товарищу Сталину. С большим, особенным подъемом мы спели «Интернационал», и вместе с нами пели стоявшие на трибуне руководители партии и правительства.
Товарищ Серго объявил совещание закрытым. Не хотелось расставаться с товарищем Сталиным, с нашими руководителями.
Вдруг кто-то запел песню из «Веселых ребят». Ее подхватил товарищ Жданов. Он запевал, а Климент Ефремович Ворошилов, стоя на подмостках, дирижировал. Было весело и радостно, но в то же время было жалко, что расстаемся.
Следующая моя встреча с товарищем Сталиным произошла в феврале 1936 года, когда я был вызван в Москву для получения ордена Ленина. 5 февраля на заседании Президиума ЦИК я встретился с Иосифом Виссарионовичем Сталиным, с товарищами Молотовым, Орджоникидзе и Ворошиловым. После получения орденов мы сфотографировались с товарищем Сталиным.
Потом я подошел к нему, крепко пожал руку, поблагодарил, а он спросил, как мои дела, как работаю и живу. Я сказал, что все идет хорошо.
А через несколько месяцев — в ноябре — я был снова в Москве, в Кремле, как делегат Чрезвычайного VIII Всесоюзного Съезда Советов.
Еще задолго до открытия съезда иду в Большой Кремлевский дворец. Он быстро заполняется делегатами. Тут-люди со всех концов нашей страны. Русские, украинцы, белоруссы, туркмены, узбеки, армяне, евреи, грузины, казахи, татары — да разве всех перечтешь! Многие делегаты в своих национальных костюмах.
Песни поем. Все с нетерпением ожидаем открытия съезда.
Но вот в президиум идут товарищи Сталин, Молотов, Каганович, Калинин, Ворошилов, Орджоникидзе, Андреев. Трудно передать словами то, что происходило в эти минуты. Женщины машут платками. Все делегаты на родных языках приветствуют великого вождя.
Михаил Иванович Калинин произносит речь. Потом он слово для доклада о проекте новой Конституции Союза ССР предоставляет товарищу Сталину. Мы все встаем с мест. Наши чувства принадлежат товарищу Сталину. Я видел, как у многих делегатов, моих соседей, от радости на глазах появились слезы. Я товарища Сталина видел и слышал, но волновался и радовался ничуть не меньше тех, кто видел и слышал его в первый раз.
