Прародина Русов

Эта же концепция изложена и в коллективной работе «Етнiчна iсторiя давньої Україны»: «В конце V — в первой половине IV тыс. до н. э. неспешное движение трипольского населения на восток было остановлено на линии Днепра в лесостепи и Южного Буга в степной полосе. В связи с этим трипольцы были вынуждены расселяться на север. Только в районе Киева им удалось несколько просочиться на Левобережье, между прафинно-угорским населением Полесья и позднеиндоевропейскими племенами лесостепи. С прафинно-уграми связывают носителей неолитической культуры ямочно-гребенчатой керамики, а с индоевропейцами — среднестоговско-хвалынскую культурно-историческую область. Таким образом, время расцвета энеолитических культур в IV тыс. до н. э. совпадает с взаимодействием на территории Украины по крайней мере трех крупных этнических массивов — прафинно-угорского, позднеиндоевропейского и трипольсько-кукутеньського» [8].

Другое дело, что и украинские специалисты обычно избегают четко говорить об одной лишь среднестоговской культуре как прародине индоевропейцев. Причем в особенности запутал проблему сам первооткрыватель среднестоговской культуры как исторического феномена Д. Я. Телегин: «С точки зрения этнической принадлежности носителей среднестоговской культуры мы были склонны связывать их с индоиранской языковой средой. Такого определения культурно-исторического места среднестоговской культуры мы придерживаемся и теперь» [2, с. 146]. На этой же позиции он остался и много позже [9, с. 36].

М. Гимбутас тоже писала об «областях Нижнего Дона и Волги» [5, с. 483]. В своей последней книге она прямо утверждает, что в отношении установления прародины индоевропейцев «крайний предел — волжский неолит и энеолит VI–V тыс. до н. э.», причем подчеркивает, что территорию Приднепровья индоевропейцы завоевали позднее [278, с. 435]. Дж. П. Мэллори также пишет о «причерноморско- каспийской прародине», причем подчеркивает: «Я лично считаю причерноморско- прикаспийскую гипотезу не наилучшей, но лишь «наименее худшей» из всех» [218, с. 79].

Все это дало право исследователю из Челябинска С. А. Григорьеву заявить: «При всей стройности этой концепции она не лишена весьма существенных недостатков. Главным из них является то, что эта теория никогда не существовала как единая развернутая система, являясь, скорее, неким общепринятым направлением мышления исследователей, занимающихся различными блоками этой проблематики. В результате почти не делалось попыток верификации отдельных блоков на совместимость друг с другом» [219, с. 2].

Таким образом, всесторонняя аргументация указанной выше «среднестоговской» концепции все еще отсутствует, т. е. не выполнены до конца условия заявленного нами первого постулата полноты и непротиворечивости. Можно сказать, что данный текст — это попытка завершающего обоснования Днепро-Донской (Украинской) концепции. Часть задачи состоит и в том, чтобы четко отмежевать ее от «поволжско-каспийской» гипотезы.

Когда эта книга уже была готова, пришли новые сведения — о том, что ситуация обострилась до абсурда: «Дж. Мэллори, на протяжении многих лет последовательно [так здесь было написано. — И.Р.] отстаивая «степную» концепцию происхождения индоевропейцев, теперь радикально изменил свои взгляды, высказываясь в пользу прародины в Анатолии… Д. Я. Телегин также высказался в пользу балкано-анатолийской концепции» [244, с. 113]. Чудны дела Твои, Господи! Воистину, Дмитрий Яковлевич Телегин сыграл в открытии индоевропейской прародины ту же роль, что и Христофор Колумб в открытии Америки; он тоже так и не понял, что же, собственно, он открыл… И это при том, что уровень научной обоснованности т. н. «анатолийской» концепции, как мы далее убедимся, имеет вообще полуанекдотический характер! Все это тем более делает актуальным выход данной книги.

Следующие три главы книги (2–4) посвящены непосредственному доказательству «среднестоговской» и опровержению «анатолийской» концепции: гидронимам и лингвистическим аргументам. В пятой главе дается анализ известных археологических фактов, а также доказательств гибридного характера среднестоговской культуры. Шестая и седьмая главы посвящены дополнительным гипотезам: о связях индоевропейцев с Шумером и о древнейшей письменности индоевропейцев. В восьмой главе предпринята попытка комплексного анализа индоевропейского общества и дальнейшей судьбы индоевропейской прародины. Девятая глава — скорее приложение к основному тексту с более подробным изложением гипотезы о происхождении названия «Харьков». Далее следует краткое Заключение, где изложены четыре основных аргумента «среднестоговской» концепции. Наконец, в Послесловии автор размышляет об исторической миссии индоевропейской прародины — Украины.

2. ДРЕВНЯЯ ИНДОЕВРОПЕЙСКАЯ ГИДРОНИМИЯ ВОСТОЧНОЙ УКРАИНЫ

2.1. Индоевропейские гидронимы Левобережной Украины

Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов писали в своей книге: «Отождествление определенной компактной территории с первоначальным ареалом распространения праиндоевропейского языка осложняется тем обстоятельством, что в географических регионах, предполагавшихся или предполагаемых в качестве индоевропейской прародины на Евразийском континенте (будь то Центральная Европа, Северное Причерноморье, Балканы или Передняя Азия), отсутствует область с ярко выраженной праиндоевропейской топонимикой и гидронимией» [1, с. 1325].

Уважаемые ученые тут ошиблись (как и во многом другом). Мы далее убедимся, что такая «компактная территория с ярко выраженной праиндоевропейской гидронимией» есть. Это как раз район среднестоговской культуры.

Г. Шрамм утверждает: «Названия крупных северных притоков Черного моря относятся к гидронимическому пласту, значительно более древнему, чем нашествие скифов… Этот гидронимический пласт, судя по очевидным этимологиям для *Dānovis, Σέρετος, Tīverь, Буг, Κουφις, Кубань, является индоевропейским» [119, с. 20].

В «Топонимическом словаре Украины» М. П. Янко говорится: «Географические названия Украины прошли сложный путь возникновения и развития. Многие из них дошли до нас из седой древности — от периода индоевропейской языковой общности в V–IV тыс. до н. э.» [24, с. 4].

Правда, потом зачем-то добавлено: «Индоевропейские гидронимы на территории современной Украины сохранились от западной границы до Приднепровья, севернее границ Степи» [24, с. 5]. Хотя в самом этом справочнике приводятся убедительные примеры индоевропейской гидронимии и в бассейне Северского Донца, и в степях Левобережья.

В частности, в этом справочнике утверждается безусловно индоевропейское происхождения реки Уды, которая протекает через город Харьков: «Уда (Уды, Удлы, Удой) — река, правый приток Северського Донца (бас. Дона). Название выводят от индоевропейского *ud, *ued «вода» [20, с. 66–67]. Отсюда же Удава — река, правый приток Пела (бас. Днепра). Название от древней топоосновы ud- «вода» и украинского суффикса — ава; Удай (Уда, Уданье) — река, правый приток Сулы (бас. Днепра). Впервые упоминается в документах под 1390 годом; название образовано от той же основы ud- «вода» и суффикса — ай; Удиця — река, правый приток Сейма (бассейн Десны), суф. образование на — иця; Удич — две реки в бассейне Южного Буга. Образование от основы Уд- при помощи суффикса — ич» [24, с. 361; см. также: 25, с. 30–31].

Также относительно Левобережной Украины в справочнике утверждается безусловно индоевропейское происхождение таких названий, как:

2) Дiвиця (Девица) — название двух рек в басейне Десны, которое выводят от и.-е. слова *dheuina «источник, поток, течение» [24, с. 116; см.