сыро, и я даже представить себе не мог, каково там будет, если закрыть дверь.
Все это – одним взглядом. Я остро сознавал, что прибыл незваным, и не хотел, чтобы меня застали, пока я, будто шпион, буду здесь что-то вынюхивать. Через патио я вышел на песчаный утес, который резко обрывался к пляжу. Справа и слева не было ничего, кроме белого песка и пальм, а впереди лежал океан. Ярдах в пятидесяти от берега начинался барьерный риф, о который разбивался прибой.
Тут я заметил две фигуры, что прижимались друг к другу поблизости от рифа. Я узнал Йемона и девушку, которая прибыла со мной на самолете. Нагие, они стояли по пояс в воде – девушка ногами обхватывала бедра Йемона, а руками обвивала шею. Голова ее была запрокинута, и длинные волосы плыли по воде подобно белокурой гриве.
Поначалу я подумал, что вижу мираж. Сцена была столь идиллической, что мой разум отказался принять ее за реальность. Я просто стоял и смотрел. Йемон держал девушку за талию, медленно ее покачивая. Затем до меня донесся звук – негромкий счастливый вскрик, когда она распростерла руки, точно крылья.
Тогда я ушел оттуда и поехал назад – к магазинчику «Хесус-Лопо». Купив за пятнадцать центов небольшую бутылку пива, я сел на скамейку у магазинчика, чувствуя себя дряхлым стариком. Сцена, свидетелем которой я только что стал, вынесла на поверхность массу воспоминаний – не о том, что я некогда сделал, а о том, чего я сделать не смог, – о даром потраченных часах, моментах разочарования и навеки упущенных возможностях – упущенных, потому что время уже съело колоссальную часть моей жизни, и мне ее было не вернуть. Я одновременно завидовал Йемону и чувствовал жалость к себе, ибо увидел его в такой момент, после которого все мое счастье показалось тусклым и унылым.
Страшно одиноко было сидеть на той скамье, пока сеньор Лопо глазел на меня из-за прилавка будто черный маг – житель страны, где белому человеку в вельветовой куртке нечего было делать, где его бесконечные шатания не находили никаких извинений. Я просидел там минут двадцать, выдерживая на себе взгляд продавца, а потом поехал обратно к дому Йемона, надеясь, что они уже закончили.
Я предельно осторожно подъезжал к дому, но Йемон встретил меня радостными воплями раньше, чем я свернул с дороги.
– Езжай назад! – орал он. – Нечего свои пролетарские проблемы сюда возить!
Я смущенно улыбнулся и подкатил к патио.
– Только страшное несчастье, Кемп, могло тебя в такую рань сюда принести, – с ухмылкой произнес Йемон. – Что стряслось – газета закрылась?
Я покачал головой и вылез из машины.
– Я меня было раннее задание в аэропорту.
– Вот и славно, – сказал он. – Ты как раз к завтраку поспел. – Он кивнул в сторону хижины. – Шено там стряпает – мы только-только с утреннего купания.
Я прошел к краю пляжа и огляделся. Внезапно мне страшно захотелось скинуть с себя одежду и броситься в воду. Солнце палило вовсю, и я с завистью взглянул на Йемона, на котором были только черные трусы. Стоя там в куртке и галстуке, я чувствовал себя сборщиком налогов. По лицу стекал пот, а влажная рубашка липла к спине.
Тут из дома вышла Шено. По ее улыбке сразу можно было понять, что она признала во мне того самого дегенерата, который взбесился в самолете. Я состроил нервную улыбку и поздоровался.
– Я тебя помню, – сказал она, и Йемон рассмеялся, пока я лихорадочно искал, что бы еще сказать.
На Шено было белое бикини, волосы падали ей до пояса. Теперь в ней не было решительно ничего от секретарши; скорее она виделась диким и чувственным ребенком, который отродясь не носил на себе ничего, кроме двух полосок белой ткани и теплой улыбки. Роста Шено была очень невысокого, но форма тела делала ее крупнее. Вовсе не хрупкое, неразвитое телосложение большинства невысоких девушек, а плотная округлость, что представлялась сплошь бедрами, ягодицами, сосками и длинноволосым теплом.
– Я зверски голоден, – сказал Йемон. – Как насчет завтрака?
– Почти готов, – ответила Шено. – Хочешь грейпфрут?
– Еще как, – отозвался он. – Садись, Кемп. Брось ты свои переживания. Хочешь грейпфрут?
Я покачал головой.
– Черт, да не будь ты таким учтивым, – сказал он. – Я же знаю, что хочешь.
– Ладно, – сдался я. – Давай твой грейпфрут.
Шено появилась с двумя тарелками. Одну она отдала Йемону, а другую поставила передо мной. Тарелка была доверху заполнена омлетом с беконом.
Я снова покачал головой и сказал, что уже поел.
Шено улыбнулась.
– Не волнуйся. У нас этого навалом.
– Серьезно, – сказал я. – Я в аэропорту поел.
– Не страшно, – отозвался Йемон. – Еще поешь. А потом мы раздобудем омаров – у тебя же все утро впереди.
– А на работу ты не собираешься? – поинтересовался я. – Мне казалось, тот рассказ про эмигрантов должен был быть готов сегодня.
Йемон ухмыльнулся и помотал головой.
– Меня поставили на эту ерундовину с затонувшими сокровищами. Сегодня днем я встречаюсь с ныряльщиками – они говорят, будто у самого выхода из гавани останки старинного испанского галеона нашли.
– А эмигрантов совсем отменили? – спросил я.
