— Ладно, ладно, — Ибрагим досадливо махнул рукой, — я с вами философствовать не собираюсь.
— Не философия это, а людские жизни, погубленные из-за вашего предательства! У вас руки по локоть в крови!
Ибрагим был невозмутим.
— Боюсь, что эти жизни не имели значения. Нам они не нужны.
Аделаида еще раз столкнулась с уверенностью Халифи в своем врожденном превосходстве над остальным человечеством.
А Ибрагим говорил дальше:
— Работа с ИР была проведена очень тонко. Детальное программирование, причем выполненное человеком, досконально знакомым с программными структурами «Основателя».
Аделаида с облегчением пожала плечами:
— Это не я. Я занималась маркетингом, и это все, что я знаю о компьютерах. А о кодах и программах Фанданов даже понятия не имею.
— Я не говорил, что это вы.
— Это не важно. Я о таких вещах вообще ничего не знаю — не моя область. Ибрагим неприятно улыбнулся:
— Я думаю, вы знаете больше, чем признаете. А этот молодой человек — он, я полагаю, в этих вещах тоже осведомлен?
Аделаида в недоумении ответила:
— Тоуб тоже об этих кодах ничего не знает. Он был в юридической службе. Спросите его о сетях юридических учреждений, и он вам ответит, но в вопросах проекта он знает не больше моего.
— Ха! Это вы так говорите. Мы его поспрашиваем. Если придется — под пыткой, чтобы иметь уверенность в полученных ответах.
— Но он ничего не знает! Это бесполезно!
— Увидим.
Глава 32
Исход Халифи продолжался. В лесу возводились дворцы, и комнаты заполнялись еще до того, как дворец успевали достроить. Ссоры из-за апартаментов стали главной темой в семье Халифи.
А вокруг под жарким солнцем, в дыму бетоноварок и пыли от мощных машин на строительных площадках истекали потом толпы рабочих. Халифи, одетые в традиционный черный шелк, восседали на балконах, потягивали мятный чай и смотрели, как продвигается работа. Бригады вальщиков продолжали сводить лес. Вокруг каждого дворца деревья уничтожались на мили вокруг.
Вскоре появились поля. Специально созданные сельскохозяйственные бригады занимались посадками разных культур. На берегу задымил небольшой нефтехимический завод. Нефть нашли в двух крупных месторождениях совсем рядом, и скважины уже давали миллион баррелей в день.
С завода пошел постоянный поток инсектицида. Главной напастью Нового Мира были общественные насекомые, которых уже окрестили «хитинами».
На «Основателе» остались только старики с половинным составом телохранителей. Восстание было подавлено, но они не хотели рисковать. Переезжать они собирались лишь после окончания строительства их личных покоев.
А Ибрагим был слишком занят странностями вокруг ИР «Основателя», чтобы даже думать об отъезде.
Однажды, как раз в середине допроса Тоуба, старик получил срочное послание от Мерцика с просьбой немедленно прийти.
Ибрагима уже ждали Фарук и Фейсал. Через минуту явился и сам Мерцик.
— Добро пожаловать, братья, — сказал он, провел всех в соседнюю комнату и включил свет.
Старики, остолбенев, с открытыми ртами уставились на странное существо, двуногое, стоящее в высокой клетке в центре комнаты.
Ростом оно было с Амеша, с большими оранжевыми глазами и мордой то ли медвежьей, то ли львиной. Оно было покрыто короткой серой шерстью, на плечах длиннее.
А между глазами был относительно большой череп. Это, значит, было не просто животное! Но больше всего поражали одежда из тщательно обработанных шкур и мокасины на огромных ногах. На самке был надет передник, украшенный бисером и мелкими красными перьями. Он был перехвачен ремнем на талии, и в верхней части его висели несколько карманов.
Существо явно было женского пола, так как под передником отчетливо проступали объемистые груди. Она зашипела и что-то сказала на гортанном языке.
— Что это? — спросил наконец Ибрагим, глядя во все глаза.
— Местная разумная форма жизни, — ответил Мерцик. — Мы ее поймали в районе экватора. Там же заметили еще несколько, в основном в горных долинах.
Неожиданно существо схватило огромными руками прутья решетки и стало яростно их трясти.
— Похоже, ей не нравится твое обращение, — сказал Фарук.
— Ее удалось поймать лишь с большим трудом.
— Сколько их? И почему я до сих пор о них ничего не слышал?
Мерцик неуверенно пожал плечами:
— О них докладывала наземная группа, выброшенная в экваториальном районе. К сожалению, при возвращении произошел сбой в работе шаттла. После аварийного сброса давления на орбите никто из группы не выжил.
Ибрагим хмыкнул:
— Значит, свидетелей нет? Так, Мерцик?
— Я этого не сказал.
— Х-ха! Впервые замечаю за тобой такую утонченность.
Мерцик набычился. Ибрагим продолжил:
— Я так понимаю, что Мерцик считает необходимым истребление этих прекрасных созданий.
— Конечно, они ведь могут оспаривать наше право на Новый Мир.
— Но перед кем оспаривать? Судя по снаряжению этой особи, они не знакомы с техникой.
Мы также не обнаружили радиосигналов или электрических огней. Физической угрозы они для нас не представляют.
— Если хоть слово об их существовании проникнет на Землю, мы лишимся законных прав на Новый Мир.
— Еще раз окажемся вне закона? — спросил Фейсал. — И что с того?
— Фейсал прав, — отозвался Фарук. — И на этот раз нас будут отделять от так называемых властей четыре световых года.
— Это счастье не навсегда. Будут появляться еще корабли.
— Вряд ли, пока Ганг ан Бу не сменит политику.
— Сейчас, — сказал Мерцик, — Мировое Правительство проходит фазу сталинизма. Выплывают новые параноики. Но вы же знаете, что правительства Земли сменяются циклично. В конце концов новые технологии пробьются, экономика укрепится, социальный кризис закончится, и Земля опять начнет стремиться наружу.
— Ну и что?
— Значит, надо, чтобы этих существ никогда не было. Они должны быть истреблены начисто и тотально.
Фейсал покачал головой и брезгливо поморщился.
— Слушайте вы, болваны! — взорвался Мерцик. — Вы что, не понимаете, что экспедиция, посланная с Земли, уж точно будет владеть нашей технологией? И если они смогут бороться с нами за право владения нашей планетой, то они так и сделают! А потому наше право должно быть безупречно. Это наш мир, мы были в нем первыми и будем править в нем до скончания времен! Но это мы должны делать в рамках законных норм. Иначе наше правление продлится какую-то сотню лет, а потом нас захлестнет волна недочеловеков.
— Ты преувеличиваешь, брат мой.
