— Значит, у вас тут хирург — мужчина. Ну что ж, его надо поздравить.
Прекрасная работа. Просто великолепная. Скажи, как давно вы здесь, в Марнери, позволили мужчине быть хирургом?
— Мужчине?
— Ну да, существу мужского пола, — словно говоря с идиотом, пояснила Рибела.
— Не знаю, леди. Наверно, со дня основания города.
— Невероятно. Вы уверены, что можно ему доверять? Мужчины — рабы своих эмоций. По моему опыту, они в большинстве своем просто не пригодны для тонкой, кропотливой работы.
Тут Фи-айс вспомнила — Рибела была родом из Дифвода, самого консервативного матриархального кантона Кунфшона.
— Здесь, в Аргонате, у нас все по-другому, — сказала она. — Мужчины имеют такие же права, как и женщины.
— Я слышала об этом, — ответила Рибела.
Похоже, ей не больно-то нравилось подобное положение дел. Мгновение спустя, оставив Фи-айс и Плезенту, она уже отвела в сторону Бурли.
Камергер тяжело дышал. Он так и кипел от негодования. Заставить его, лорд-камергера, носиться взад-вперед, как мальчика на побегушках? Это просто неслыханно. Это невыносимо. У него же мог быть разрыв сердца!
Рибела стояла, глядя на него страшными черными глазами. Когда она так смотрит, пошевелиться невозможно.
— Я должна немедленно отправиться в Урдх. Ситуация там крайне тревожная.
«Чем скорее, тем лучше», — подумал Бурли.
— Приношу вам свои извинения, лорд-камергер, — Продолжала ведьма, заметив недовольное выражение лица Бурли. — Лессис была так близка к смерти, что я не могла терять ни минуты.
Я благодарна, что в вашем возрасте вы еще можете так быстро бегать.
— Гм-м-м…
— Порой, мой любезный лорд, всем нам приходится брать на себя обязанности, далеко выходящие за рамки обычных наших дел.
Бурли заметил веселую искорку, промелькнувшую в холодных, невозмутимых глазах. Для Рибелы это была шутка, и она приглашала камергера посмеяться вместе с ней. В конце концов, как она сама здесь очутилась? У нее была своя работа.
Работа, важность которой Бурли не мог даже и вообразить.
— Я понимаю, — пробормотал камергер. — Мне кажется, я понимаю. Но скажите, почему Королева Мышей вдруг так заинтересовалась гражданской войной в Урдхе?
Кто там только не сидел на императорском троне за последние несколько сот лет.
Нам-то какая разница?
— Если Урдх попадет под власть Сипхиса, Повелители получат в свое распоряжение целую армию женщин для детородных лагерей. Некоторые женщины способны за год произвести на свет двенадцать бесов, по чудищу в месяц. Подумай об армии в сто двадцать тысяч бесов. Мы можем потерять Кенор. Возможно, нас отбросят до самого побережья.
Бурли содрогнулся. Он уже представлял себе наступление бесконечной, протянувшейся от горизонта до горизонта вражеской орды. Орды, марширующей под знаменем с черепом и пронзенным шипами сердцем.
— Какой ужас, — прошептал он. — Я буду молиться, чтобы вы сумели предотвратить этот кошмар.
— Мы предотвратим его, Бурли, можешь не сомневаться. Но ты должен помочь нам здесь. Забудь о своих чувствах и помоги Бесите стать настоящей королевой.
Бурли нахмурился. Санкера еще только-только похоронили. Ведьмы во всем виноваты, и теперь его же просят…
— Старина Бурли, мы знаем твою честность. Мы уважаем тебя. Санкер делал что мог, но мы не могли позволить ему отдать трон Марнери Эральду. Ты должен это понимать.
Лессис просила Рибелу «быть помягче, ибо люди в Марнери не такие, как в Дифводе». Рибела, как могла, старалась следовать этому совету. Увы, «мягкость» не больно-то соответствовала ее натуре.
Впрочем, многого ей сейчас и не требовалось. Она займет место Лессис и незамедлительно отправится в Урдх. Ей понадобится помощь той молодой леди из рода Тарчо, которая вплоть до последнего времени работала с Лессис.
Бурли напомнил, что эта леди недавно стала матерью. Она наверняка не захочет покидать Марнери.
— Я это знаю, — ответила ведьма, словно разговаривая с придурком, не понимающим самых элементарных вещей. — Но девушка также знает, в чем заключается ее долг. В данном случае долг важнее личных желаний. Пришлите ее ко мне.
Судорожно глотая ртом воздух, Бурли оставил ведьму и отправил посыльного за Лагдален.
Приказ Рибелы нашел девушку в детской, где она ухаживала за Ламиной.
Ведьма требовала, чтобы Лагдален немедленно пришла к ней. Оставив дочку на попечение кормилицы, девушка побежала в Храм.
В скромной комнатке на третьем этаже ее уже ждала леди Рибела.
— Спасибо, милая, что ты пришла так быстро. Твоя госпожа больна, и теперь мне придется выполнить ее миссию. И в этом мне потребуется твоя помощь.
Лагдален судорожно сглотнула. На сердце у нее было тяжело. Покинуть Марнери? Оставить Ламину?
А ведьма в упор глядела на нее своими удивительными, гипнотическими глазами. «Она околдовывает меня», — подумала Лагдален.
— У меня, похоже, нет выбора…
Но тут не было никакого колдовства. Просто твердый, спокойный взгляд.
Лагдален знала свой долг. Не зря она училась у Лессис. Она поедет с Рибелой. И однако ей хотелось плакать. Она услышала горький стон и не сразу поняла, что стонала сама.
Мраморно-холодное лицо Рибелы напряглось.
— Это твой долг, девочка. Ты хорошо послужила Лессис. У тебя есть опыт в таких делах. Опыт, который может оказаться незаменимым. Я не могу взять с собой того, кто не знаком с повадками нашего врага.
Лагдален все еще сопротивлялась. К тому времени, как она вернется, Ламина уже вырастет. Она пропустит младенчество своей дочурки, этот самый сладкий момент материнства.
Лагдален не могла найти слов. Она была в ужасе, убита, раздавлена, и тем не менее не могла сказать «нет».
Дав свое согласие, она бросилась прочь, назад в детскую, безутешно плакать над колыбелькой Ламины. Кормилица Висари пыталась утешить ее, но безуспешно.
Мать Лагдален, Лакустра, донельзя возмутилась, узнав о полученном дочерью приказе. Она решила вмешаться.
Во всеуслышание она заявляла, что никакая Великая Ведьма не смеет оторвать Лаг дален от колыбели ее младенца. Лагдален уже достаточно послужила. Негоже благородным девушкам вроде ее дочери снова и снова подвергать себя страшной, смертельной опасности.
Лакустра прямиком отправилась к Томазо Тарчо, отцу Лагдален. Томазо целиком и полностью согласился с гиеной. Его дочь теперь стала матерью, и для нее сражения остались в прошлом. Он не позволит увезти Лагдален из дому.
Но сама Лагдален умоляла родителей не вмешиваться. Только она обладала необходимым Рибеле опытом.
— Хотя сердце мое и разрывается от горя, я должна оставить Ламину на попечение Висари. Я не могу этого вынести, но я должна.
Томазо не узнавал свою дочь. В этой молодой женщине ничего не осталось от того ребенка, каким он ее помнил. Слушая Лагдален, он понимал, что переубедить се невозможно.
— Что-что, а решимость Тарчо ты унаследовала, — пробормотал он. — Это уж точно.
