— Мой господин, милый Бэнви, позвольте мне помочь вам. Я знаю, что вы безмерно устаете от ваших трудов. Знаю, что иметь дело с заморской ведьмой очень и очень непросто.
— Непросто?! Она божие наказание! Она чудовище в человеческом облике! Она не дает мне пользоваться моим собственным гаремом.
— Мой бедный племянник, мой Фидафир, мой господин.
— Это просто ужасно, тетя. Я живу словно какой-нибудь солдат или что-то в этом роде. А Ведьма следит за мной зорче сокола. Она хочет, чтобы я все время думал о враге, а я не могу о нем думать. Они ждут меня в Дзу. Вижу их злобные ухмылки. Я не могу спать. Мне снятся страшные сны.
Бэнви разрыдался, и Харума, как это уже неоднократно случалось, прижала его к пышной груди и, укачивая, словно младенца, понемногу успокаивая, помогла заснуть. Она думала, что бедняга Бэнви никогда не подходил для трона. А тут еще это проклятое восстание в Дзу. Да, Бэнви ужасно не повезло.
— Спите, мой Фидафир, спите… — тихонько пела она.
А за окнами заливались соловьи, и узкий серп луны выполз на усеянное звездами небо.
Глава 39
Комитет Чрезвычайных Действий снова собрался в доме Портеуса Глэйвса на Фетенской улице.
За прошедшие несколько часов количество заговорщиков успело увеличиться. К Комитету примкнул лекарь Тубтил из Первого кадейнского полка Первого легиона, знаменитого «Первого из Первых». Вместе с ним пришел и командир Узпи. Вид готовых к штурму осадных башен творил чудеса. Даже генерал Пикил прислал своего представителя, молодого полукапитана по имени Дешут.
Все эти часы Глэйвс наслаждался ощущением власти. Его дом превратился в центр самых фантастических интриг, куда с помощью вовсе не рвущихся в бой кадейнских офицеров стекались самые последние новости, слухи и сплетни.
Но вот вернулся Эксум, и радостное оживление сменилось злостью и угрюмой тоской. После выступления купца Глэйвсу показалось, будто мир кругом померк, окутавшись холодным серым туманом.
Эксум из Фозеда принес очень плохие вести. Враг начнет штурм в полдень следующего дня. Если Комитет хочет что-нибудь сделать, он должен действовать прямо сейчас. Этой же ночью.
По сути дела, это означало мятеж. Заговорщикам придется арестовать и, скорее всего, убить генерала Пэксона. А вместе с ним и всех тех, кто вздумает сопротивляться.
К подобному повороту кадейнцы оказались не готовы.
— Пэксона всегда и всюду сопровождает охрана, — покачал головой Винблат. По крайней мере, человек двадцать из Марнерийского легиона.
— Мои люди не поддержат открытого мятежа, — пробормотал командир Узпи. Им это придется не по вкусу. Все слишком внезапно.
— Но к чему такая спешка? Почему нельзя чуть-чуть обождать?
Глэйвс тоже этого не понимал. Днем или вечером, какая разница? Но Эксум из Фозеда стоял на своем. Те, с кем он связался в стане врага, передали, что если город не капитулирует, штурм начнется точно в полдень.
— Может, вам удастся ночью открыть сипхистам ворота? — предложил он. Уверен, это вам зачтется. Кадейнцы пришли в ужас.
— Вот, значит, что им нужно?! — взъярился кенорский лучник капитан Фирахр.
— Сбросить Пэксона и поставить на его место генерала Пикила — это одно, но открыть врагу городские ворота — совсем другое!
— Я никогда не предам своих людей, — отрезал Винблат. — Я прежде всего человек чести. Эксум нервничал. Какие дураки!
— Что это вы так расшумелись? Неужели не ясно, что другого шанса у вас не будет? Иначе вам всем конец. Пощады не будет никому.
— На меня можете не рассчитывать, — объявил кто-то из капитанов.
— Я не унижусь до заурядного мятежа, — с возмущением сказал лекарь Тубтил.
Глэйвс не верил своим ушам. Это было невозможно. Перед ними реальная возможность спастись, а эти идиоты рассуждают о чести! Им что, не терпится умереть? Глэйвс отчаянно пытался найти выход. Неужели ничего нельзя поделать?
День-другой ничего не решает.
На обычно непроницаемо-спокойном лице Эксума появилось выражение некоторого раздражения. Он не мог с этим согласиться. Враг не сомневается в успехе штурма. Завтра сипхисты возьмут город. Огромная армия, усиленная к тому же страшными, кровавыми мирмидонами, только и ждет сигнала ворваться в него.
Комитет, по мнению врага, не сделал пока ничего такого, чтобы с ним стоило по-настоящему считаться. Они или должны сегодня же ночью открыть ворота, или завтра они все умрут.
Увы, открыть ворота кадейнцы не соглашались. Они ушли, хлопнув дверью.
Глэйвс в отчаянии рылся в шкафу. Как назло, ни одной бутылки виски. Все пустые.
Эксум из Фозеда услужливо протянул ему серебряную фляжку.
— Может, попробуете мое вино?
Глэйвс жадно сделал несколько глотков крепкой черной жидкости. Такого напитка он никогда еще не пробовал — ароматный, крепкий и здорово бьет в голову.
Через несколько секунд он застыл с выпученными глазами — питье подействовало. Лучезарно улыбаясь, Эксум предложил Глэйвсу одному сделать то, на что не согласились остальные заговорщики. Он всего- навсего должен приказать своему полку открыть Фетенские ворота.
Портеус Глэйвс вскочил на ноги. Он хотел закричать, что это прекрасная идея и что так, мол, и надо поступить, но слова застряли у него в горле. Так действовал на него напиток. А еще он вызывал невероятную, абсолютную честность.
Какой-то миг распаленное воображение рисовало Глэйвсу, как он во главе своего полка открывает врагу ворота, но сейчас он не мог обмануть даже самого себя.
— Мои люди не подчинятся такому приказу, — признался Глэйвс. — Я не смогу открыть ворота.
— Вы просто скромничаете! В конце концов, вы же командир полка!
— Мои офицеры не станут меня даже и слушать.
— Но ведь вам верят, вас наверняка любят в полку. Глэйвс тяжело вздохнул.
Лгать было невозможно.
— Солдаты ненавидят меня. Они мерзкие и неблагодарные…
— Понятно, — кивнул Эксум. Этого он и боялся. — Ну раз так, мой бедный друг, придется тебе поработать одному. Придумай, как открыть этой ночью Фетенские ворота. Если армия Сипхиса захватит хотя бы одни ворота, оборона города станет практически невозможной. Ты можешь спасти тысячи жизней. Ну и конечно, если ты поможешь сипхистам, они щедро тебя наградят.
Мгновение Портеус Глэйвс просто смотрел на Эксума, а потом захихикал.
Хихиканье переросло в смех. Смех — в гомерический хохот. Когда через полчаса Эксум покинул его дом, Глэйвс бился в настоящей истерике.
Под конец смех сменился плачем. Рыдающий Глэйвс стоял у окна и глядел на обреченный город. Было темно. Фонари не горели. Лунный свет играл на гранях величественных пирамид. Все пропало. В одиночку Глэйвс был бессилен. Даже Дэндрекс ничем не мог ему помочь — он не станет просто так рисковать своей шкурой. Ворота тщательно охраняются, и стражу там врасплох не застанешь.
Казалось невероятным, что ему, Портеусу Глэйвсу, суждено умереть в этой проклятой южной дыре, что он никогда уже не вернется и не расправится с мошенником Руватом за эту безумную идею — вступить в армию. Слезы градом катились по щекам Глэйвса и капля за каплей падали с подбородка на пол.
Глава 40
Разгорался ясный и чистый день. По небу, подгоняемые холодным северным ветром, тянулись белые кучевые облачка.
У Фетенских ворот повара наварили целый котел каши, и люди и драконы жадно принялись за еду. Как всегда, они ворчали, что каша невкусная, что мало соуса и акха, что каша уже надоела, но, по крайней мере, легионерам было чем набить брюхо. Затем они заняли свои места на стене.
