принимало параноидальные формы. Впрочем, все эти безобидные причуды лишь добавляли ей обаяния.
— Вообще-то говоря, я сама собиралась попросить слова. Есть у меня одна идея, способная заинтересовать участников конференции. Я предложу им выбрать несколько научных тем, которые разрабатывают здесь, на побережье, и продолжить работу на наших горных объектах. — Ведь у нас самые лучшие лаборатории — взять хотя бы «Башню Сприк» или «Гору Гото». А здесь лучшие молодые ученые работают в крайне стесненных условиях.
Тут Эрвил, до сих пор мирно дремлющий на другом конце стола, встрепенулся, а Флер посмотрела на нее в немом изумлении.
— А знаете. Дали, это прекрасная мысль, — нашлась она наконец. — Вы обязательно должны выступить.
— Что? — прорычал Эрвил.
— Эрвил, я говорила с леди Юдифью, она обеими руками «за», так что это не просто старушечья причуда. Семейный совет Сприков обещал самым подробным образом рассмотреть мое предложение.
— — Да вы совсем с ума посходили! — воскликнул Эрвил, брызжа слюной. — Хотите, чтобы всякая шушера с побережья пролезла на секретные объекты Сприков?
— Но так ведь тоже не годится, Эрвил, — сказала сияющая Дали. — Война давно закончилась.
Если последние пятьдесят лет на побережье не совершили ни одного набега, значит, их больше и не будет. Пора нам сработаться и совершить прорыв в хитиновых исследованиях.
Усилием воли Эрвил постепенно взял себя в руки.
— Но ведь они — наши враги и всегда ими останутся. Неужели вы не видите очевидной вещи? У нас с ними слишком противоречивые интересы.
— Послушай, Эрвил, — вмешалась Флер, — все понимают — новая война приведет к коллективному самоубийству. Аризели просто разрушат нашу метрополию.
— Чужаки вернутся сюда только в том случае, если причинят вред деревьям в великом лесу. А если нас, контролирующих хитин, заменит кто-то другой, но деревья при этом не тронут, Аризели здесь больше не появятся.
— Но вы забыли о том, что мы разоружили прибрежные племена. Разве они опасны для нас теперь?
Ухмыляющийся рот Эрвила казался трещиной на ледяной поверхности.
— Разоружили? Так было объявлено, хотя лично я в этом сильно сомневаюсь. Но пусть даже разоружили, разве устоит кто-нибудь перед таким искушением, как вечная жизнь? Это ведь самый мощный инстинкт, заложенный в человеческой природе. А потому я вам вот что скажу: никогда не ссорьтесь со своей охраной. Поверьте мне, леди Фандан, это очень важно; если, конечно, вы хотите встретить свой трехсотый и четырехсотый юбилей.
— Ну что же, возможно, вы и правы, Эрвил, но разве не впадать в крайности, хорошо?
— Эрвил, я пригласила вас на ленч, — снова заговорила Дали. — И не надо омрачать его ненужной размолвкой. У нас будет достаточно времени поспорить на совете Сприков.
Поднеся к глазу бокал, Эрвил стал молча рассматривать их через тонкое стекло. А Дали, непринужденно улыбаясь, рассказала Флер о выведенном ею новом гибриде винного цветка. Потягивая вино, Флер подумала о том, что на следующем заседании семейного совета Сприков вряд ли будет пустовать хоть одно кресло.
Глава 4
Фаза ускорения, начавшаяся в тот момент, когда корабль выпустил газ из баллонов, оказалась не столь уж тяжким испытанием. Но когда шаттл покинул атмосферный слой, полет стал невыносим своим спокойным однообразием. Сначала Чоузен, не отрываясь, смотрел на медленно уменьшающийся сине- зеленый диск Фенрилля. Затем переключил внимание на маленькую Красную Луну, показавшуюся на главном экране. Но созерцание красноватого овала, усеянного квадратами окон, тоже быстро ему наскучило. Было что-то невыносимо рутинное в этом мертвом камне, в котором человеческие существа прорыли свои бесчисленные ходы. Чоузен отвернулся от окна и еще больше затосковал о доме.
Время, казалось, застыло на месте. Постепенно скука окончательно вытеснила напряжение, нервы успокоились, и впервые за последние дни он провалился в глубокий сон. Снился ему все тот же страшный разговор с отцом, только в замедленном темпе. Вот кабинет Лавина — переполненная людьми комната в оружейном ярусе Треснувшей Скалы. Снаружи искрятся на солнце далекие Митилиокские леса. Еще дальше громоздятся горы, покрытые рассыпчатым снегом. Чоузен попросит разрешения остаться и пройти курс обучения в хитиновом классе. Но Лавин снова и снова произносит те страшные цифры. На вступительном экзамене он набрал всего 77 процентов. А нужно — не меньше 90. Сбор плотоядных насекомых — слишком опасное занятие.
Этот сон сменился следующим. Утро. Чоузен скачет верхом по Глеатарской тропе, над Битарафом. Его кобыла Сильвера ступает уверенно, без труда поспевая за проводником. Горные кручи покрыты сочными молодыми побегами. Внизу весело журчит прозрачная река, ветви деревьев сгибаются под тяжестью хитина. Охотники упорно идут по следу гзанской самки, дряхлой старухи, жить которой осталось считанные дни. Прикончив, они лишь избавят ее от ненужных страданий. Наверняка старуха еле видит, а зубы ее сточились до самых корешков.
Гани Рва трусит впереди всех. По его знаку охотники прячутся в густые заросли, в стороне от тропинки.
— Смотрите, вот здесь она прошла. А сейчас наверняка спускается к воде потайной тропкой.
От такого охотника ни одному гзану не уйти — даже такой хитроумной старухе, старательно заметающей за собой следы. Они спешились зарядили арбалеты и, держа их на изготовку, припустились за гзанкой по извилистой, усеянной камнями тропинке. Идти было тяжело. Виноградные лозы с шипами хлестали их по плечам, обвивались вокруг ног. А когда они, задыхающиеся, уже спустились по склону, какой-то шум заставил их обернуться.
По тропинке, тянущейся по самому верху, осторожно ступала самка гзан. Взгляды их встретились, и из груди старуха вырвался сиплый возглас, что-то вроде «ваунк». Она все-таки провела их, сумела где-то повернуть назад. Охотники молча уставились друг на друга, а потом Гани разразился громким смехом и к нему тут же присоединились остальные.
Чоузен продолжал спать, когда шаттл уже садился на Красную Луну, а в салоне начали прокручивать первую видеозапись, отснятую на Земле. Фильм рассказывал о некой весьма эмоциональной женской особи с нарушенной генетической структурой. Эта особь пыталась добыть гены для трансплантации у своего партнера.
Робот-стюард разъезжал между кресел. Проснувшись, Чоузен заказал не слишком крепкий коктейль и со стаканом в руке стал наблюдать, как разрастается на экране Красная Луна, пока не проступили крупным планом окна центральной станции — огромные выпуклые восьмиугольники, напоминающие глаза диковинных насекомых.
Вокруг луны летали сельскохозяйственные станции, пятидесятикилометровый тоннель соединял ее с ядерным реактором. Кроме того, искусственные спутники несли на себе солнечные батареи, подававшие на поверхность микроволновую энергию. Маленькая луна стала щитом, заслонявшим от радиации пятьдесят тысяч ее состоятельных обитателей.
Чоузен снова помрачнел. Прикончив выпивку, он теперь меланхолически наблюдал за посадкой. Вот шаттл опустился в док, и теперь лишь его выступающая цилиндрическая часть высовывалась наружу, словно клюв огромной птицы.
Сошедшие с корабля люди остались в вестибюле. Чоузену, как и большинству пассажиров шаттла, предстояло в течение двух часов пересесть на другой корабль и отправиться навстречу «Ганди».
С нарастающим нетерпением расхаживал он по обзорной площадке. Док располагался возле самого острия конусообразной станции. Узкие спиралевидные дорожки уводили в парк, где миллионы окон сверкали, словно алмазная пыль на зеленом бархате. Чтобы убить время, он посмотрел видеозапись для туристов, вполне заменяющую поездку по станции. Жизнь в этих крохотных, сверхдорогих камерах с кондиционерами казалась Чоузену пресной и вялой. Больше всего его удивили статистические данные, по которым выходило, что добрая треть поселившихся здесь богатых снобов — выходцы из горных кланов.
Покидать зону низкой гравитации, расположенную в сердцевине конуса, туристам не рекомендовалось.
