полнились ненавистью. Ноздри его дрожали. Релкин почувствовал запах спиртного. От юнца исходила физически ощутимая угроза. Релкин плохо понял, чего от него хотят, за исключением основного факта: молодой человек пытается его оскорбить, потому что недоволен его отношениями с Лумби.
— Ты не понимаешь, — повторил несколько раз Релкин, тщательно выговаривая слова арду.
Релкин, собственно, и сам-то не очень понимал, как и почему это произошло — разве что он был очень одинок, как и Лумби, и они почувствовали вдруг сильное физическое влечение.
Потом он попытался пройти дальше. Последнее, чем ему хотелось бы заниматься, — это устраивать драку с молодцом, широким, словно дверь, и обладающим рельефной, как у скульптуры, мускулатурой. Им следовало бы разойтись. Трудно назвать развлечением драку на кулачках с противником вдвое большей весовой категории.
Юный арду положил ему руку на плечо, останавливая. Релкин вздохнул про себя. С другой стороны, не может же он отказаться от боя, если его ему навязывают.
Релкин чуть сдвинулся в сторону, выворачиваясь из-под руки. Вокруг них уже собирались другие арду, глаза их горели, они жаждали какого-нибудь происшествия, которое смыло бы с них ужасное чувство унижения и злобы.
Юнец выкрикнул что-то нечленораздельное и с размаху ударил Релкина по лицу — от такого удара слетела бы голова, попади парень в цель. Релкин ускользнул в сторону, слегка повернувшись на носках. Молодец бросился на него. Релкин отошел, но оружия не обнажил, хотя кинжал был при нем. Молодой человек споткнулся и упал на колени. Зрители разразились хриплыми смешками.
Юнец злобно оскалился, согнулся, поднял дубинку и перешел в яростную атаку. Релкин выхватил кинжал и встал на изготовку. Дубина взметнулась, в тот же момент Релкин увернулся и левой рукой ударил противника в солнечное сплетение.
Тот и не почувствовал его удара. Релкин едва не упал на четвереньки, отрывая вцепившуюся в плечо руку противника. Юный арду снова кинулся на бесхвостого, подбадриваемый криками разгоряченных соплеменников, собравшихся вокруг.
Релкин легко увернулся от следующего взмаха дубинки и дал юнцу промеж ног, вложив в удар всю силу, на которую оказался способен.
Это сработало, и арду согнулся пополам, задыхаясь от боли. Не колеблясь, Релкин продолжил поединок, уже не нарушая общепринятых правил. Следующий его удар пришелся мальчишке по голове сбоку и уложил его на месте.
Тут же Релкин отскочил и спрятал кинжал, отчего испытал огромное облегчение. Кровопролитие было бы гибельным.
Кипящая смесь эмоций выражалась на лицах, окружавших его. С одной стороны, здесь присутствовало и уважение — юнец был силен и неистов, а Релкин уложил его без лишней суеты. Но с другой стороны, злость и ненависть к бесхвостым не уступали позиций.
— Я — не один из них, — медленно проговорил Релкин, показывая в сторону палаток работорговцев, — я пришел из далека-далека, из-за дальних гор на востоке. Из-за большой воды.
Они взирали на драконира в угрюмой злобе и непонимании. Для многих из них все бесхвостые были одинаковы, и они ненавидели всех с равной силой. Другие же были менее ожесточены. Но Релкин по- прежнему чувствовал напряжение момента: одно неосторожное слово — и его разорвут на клочки.
Он посмотрел на упавшего юношу. Потом наклонился и пощупал для надежности пульс. Он не собирался бить насмерть, но при ударах в голову ни в чем нельзя быть уверенным. На запястье упавшего билась тонкая жилка. Парень был жив.
Арду взирали на чужака злобно и подозрительно. И тут голос дракона перекрыл ропот толпы:
— Где мальчик Релкин?
— Здесь я. — Релкин поразился чутью виверна — тот явился как раз вовремя.
— Что ты делаешь?
— Ну, я тут уложил этого парня, когда он пошел на меня с дубинкой. Он возмутился, ну, по поводу Лумби, ты знаешь.
— Потому что ты оплодотворил яйца?
— Да, в общем так.
— Было бы интересно посмотреть на потомство, которое произведет Лумби. Мои-то оба крылатые. Я был удивлен этим. Мне казалось, что по крайней мере один-то из них мог бы родиться таким же виверном, как я.
— И какого черта тогда ты делал бы? Уволился из легионов и вернулся бы в Куош домашней скотиной?
— Никогда!
— В любом случае хватит об этом. Эти ребята по мне так просто спятили, а нам с ними еще работать и работать, если мы собираемся освободить остальных арду.
— Мы освободим их. Больше никаких рабов. Дракон ненавидит тех, кто захватывает рабов. Экатор тоже их ненавидит.
Релкин подумал про себя, что подобное известие заставило бы многих работорговцев оставить свое занятие.
— Н-да, если будет возможность, мы сообщим им об этом факте. Но сначала нам нужно удержать арду от убийства меня.
— Они хотят убить мальчика?
— Ну ты посмотри на них. Как ты думаешь?
Базил оглядел кружок разгоряченных лесных людей:
— Мм-м-м-м…
Он выпрямился во весь рост и навис над арду. В глазах их появился знакомый уже священный ужас, чувство, близко граничащее у некоторых с драконьим столбняком. Перед ними был лесной бог в действии. И еще они видели перед мысленным взором эту невозможную полосу стали, которая с легкостью разрубала работорговцев на кусочки.
Затем, тщательно выговаривая слова языка арду, очень медленно, с драконьим акцентом и произношением, Базил объявил:
— Это мой мальчик. Он не враг. Он мой уже много лет. У него не было времени становиться работорговцем.
Вытаращив глаза, арду в молчаливом изумлении внимали этим словам. Лесной бог говорил на их языке, и достаточно ясно. Он требовал оставить все мысли об убийстве бесхвостого. С некоторым сожалением арду смирились.
Релкин решил закрепить свои позиции, воспользовавшись этой драматической сменой настроений:
— Слушайте меня. Нам нужно сделать много работы. Есть еще другие невольничьи лагеря. Теперь пришли дожди. Работорговцы уходят вниз по течению. Нам нужно использовать эти лодки, чтобы перехватить уходящих и освободить арду.
— Как мы это сделаем? — подал голос какой-то седой ветеран с массивными мускулами и заметным животиком.
— Спустимся по реке. Придем туда, где все реки соединяются с главной. Дождемся, пока не пройдут работорговцы. Потом пойдем за ними вслед и нападем ночью. Убьем работорговцев. Освободим арду.
Он почувствовал, как широкая волна одобрения прокатилась по толпе арду. Но вслед за ней подошла волна подозрений. Как раньше Иуунс и Юнс, бесхвостому попросту не доверяли.
— Ты хочешь идти вниз по реке? На юг? — спросил другой старик.
— Спасать остальных арду. Есть еще много таких лагерей, как этот. Нам нужно остановить работорговцев, где только сможем.
— Юг — это куда уходят работорговцы.
— Я знаю. Но я — не работорговец. Я хочу освободить арду.
Удостоят ли они его своим доверием? Дрожь нерешительности прошла по хвостатым телам. Двое мужчин помогли подняться на ноги несчастному Джаспу.
— Смотрите. Я иду к баркам. Идите со мной. Нам нужно переделать еще кучу всего. Я вам уже говорил.