Управлять ею без особых навыков, приобретаемых годами учения и упорного труда, невозможно. Для того чтобы вызвать тайные силы к жизни, недостаточно простого желания. А если это все-таки удается, то дерзкий невежда рискует быть уничтоженным неконтролируемой мощью.
— Охотно верю вам, леди Лессис. Вы безусловно правы. Я не могу не только управлять этой силой, но и пробудить ее по своей воле. Признаюсь, сегодня вечером я попытался сделать это. Попытался проникнуть в сознание своих товарищей в Кросс Трейз. Мне казалось, что я смогу поговорить с ними мысленно, как говорили со мной вы.
— Достичь твоего сознания, Релкин, мне всегда было легко. Ты отмечен Высшими, и они определяют твой путь.
— Так или иначе, у меня ничего не получилось. Я не смог использовать эту силу.
— И не сможешь, если не пройдешь специальную подготовку.
— Но я ощущал силу и видел такие чудеса, одна мысль о которых способна свести с ума. Мне открылись миры, целые миры, сотворенные для утехи Играющих Владык. Я побывал в одном из них и был соблазнен обитающим в нем существом. На миг Релкин умолк, ибо всякий раз, стоило ему вспомнить прекрасную Ферлу в гроте Мот Пулка, как голова его шла кругом. Все это осталось в невозвратном прошлом.
— Эта сила и притягивает, и страшит меня, леди. Я повидал слишком много, и увиденного мне не забыть.
— О да, молодой человек. Ты перенес немало испытаний.
«И ведь правда, — подумала она, — вся жизнь этого юноши прошла в войнах или в подготовке к ним, а ведь он едва приблизился к порогу зрелости. Что еще суждено ему совершить? Не приходится сомневаться в том, что судьба вовлекла его в борьбу, разворачивающуюся в самых высоких сферах, и ему уготована особая участь».
— Леди, я ощутил в себе мощь нового существа. Я, Релкин, сирота, простой драконир, неожиданно почувствовал себя богом. Я дотронулся до огромных городских ворот, и они рухнули. Разлетелись вдребезги, открыв путь восставшим рабам.
— Мирчаза больше нет.
Мир изменился. Злые чары рассеялись, за что Лессис была несказанно благодарна.
— Мирчаза нет, леди, но возникло нечто новое. Там родился гигант, и я уверен, что мы о нем еще услышим.
Лессис вздохнула.
Рибела сообщила ей, что, когда Мирчаз пал, произошло нечто, вдувающее тревогу, но больше почти ничего не рассказала. Возможно, гордость побудила ее что-то утаить.
— Надеюсь, мы сможем во всем разобраться.
— Леди, есть разные боги, истинные и ложные. Вы поведали мне о Синни, а я увидел эльфийских лордов, жестоких и развращенных. Они не были богами, но жаждали уподобиться им. Я был Иудо Факс. Я был…
Релкин поднес руку ко лбу и откинулся к стене. Неожиданно он почувствовал такую слабость, что вынужден был умолкнуть.
Дракон не сводил с него огромных, черных с желтыми зрачками, глаз. Базил и сам смертельно устал. Он тяжело дышал, его гигантские легкие вбирали и выдыхали воздух. У него не было сил на то, чтобы размышлять о странных событиях, происшедших в Мирчазе.
— Релкин, положись всецело на Мать, и она не оставит тебя своей милостью.
— Я постараюсь, леди, но мир не таков, каким я его себе представлял. Он похож на сцену кукольного театра, а мы — на марионеток, которых дергают за веревочки кукловоды из иных миров. Мы не властны над своими судьбами. Все эти боги и полубоги — думая о них, я теряюсь. Такая участь не для меня. Лучше бы мне ничего подобного не знать.
— Ты выжил, Релкин, вот что главное. Уцелел, побывав в горниле вулкана.
— И пережил явление нового бога. Того, кто родился там, в Мирчазе.
— Клянусь Рукой, Релкин, не следует с такой легкостью говорить о богах. То был не бог, и Синни тоже не боги.
— Синни — наши друзья?
— Да, но они тоже в Руке Матери, ибо подобно всем нам являются Ее чадами. Синни, эльфы прежних дней, даже ужасные чародеи Красной Эры — все порождены изначальной силой. Нас выносили матери — это объединяет все живое.
— У нас были и отцы! — буркнул Релкин. Привычка спорить завелась у него лет с девяти, когда он перестал верить многим историям, которыми пичкали детишек наставники.
— Верно, но отцы не всегда заботятся о своих детях, как матери. Материнская любовь неизменна, отцовская же бывает и сильной, и слабой. Так уж устроен мир, и в этом тоже можно усмотреть Руку. Доверься Матери, Релкин. О прочем мы поговорим после. Если захочешь, ты сможешь пройти обучение. Таланты твои редкостны и весьма ценны.
— Леди, колдовские силы, которые я ощущаю, пугают меня. Они обитают в моем сознании, словно призраки. Чего бы мне хотелось, так это снова стать обычным драконопасом.
— Увы, Релкин, этому желанию сбыться не суждено.
Приглушенно затрубили рога, затем их невыразительные голоса перекрыл грохот бесовских барабанов.
— Они идут! — дракон устало поднялся на ноги. — Мы готовы.
Глава двадцать первая
Они укрепились перед гостиницей. Теперь там оставалось меньше тридцати человек и всего горстка драконов, по большей части слишком старых для такой передряги. Но они сражались бок о бок с Хвостоломом, удерживавшим центр позиции. Враги знали Базила, страшились мощи его меча и, лишь накачавшись черным зельем, осмеливались встретиться с ним лицом к лицу.
Но все же они шли на приступ. Монотонно выли рога, громыхали барабаны, и, хотя улица была завалена трупами, бесы и бьюки наступали. Базил следил за их приближением. Глаза его покраснели от дыма и усталости, ныла от изнеможения рука, но зажатый в ней меч по-прежнему трепетал, предвкушая схватку. Клинок жаждал вражеской крови, ибо в нем обитал воинственный дух. Всякий раз перед битвой он пробуждался, и Базил ощущал его присутствие. Экатор был воистину необычным мечом, еще более смертоносным, нежели великий Пиокар, первый клинок Хвостолома, утраченный в Туммуз Оргмеине.
Так пусть же они приходят!
Релкин имел наготове два десятка стрел, которые, укоротив длинные древки, приспособил для кунфшонского арбалета. Он поджидал врага за поваленным набок столом, подпертым грудой сломанных стульев и тяжелым деревянным столбом. Впереди, истошно завывая, валом налили бесы с безумными оскалами на мордах. Позади них высились бьюки. Релкин тщательно прицелился и всадил стрелу в горло ближайшего беса. Тот захрипел и рухнул на колени. Державшиеся позади наступавшего строя вражеские лучники выпустили по баррикаде тучу стрел. Какой-то человек резко вскрикнул, пошатнулся и упал на колени. Из его плеча торчало оперенное древко. Подбежавшие женщины помогли раненому подняться и вывели его из боя.
С громким ревом приближались бьюки. За их спинами Релкин увидел людей — всадников, трубивших в рога и гнавших орду вперед. Так было всегда: батальонами ужасных тварей командовали люди, продавшие душу врагу. Больше всего юноша ненавидел именно их.
Он снова старательно прицелился, но в доме напротив рухнула балка, подняв в воздух целую тучу сажи. Усилился дождь. Вода прибивала огонь, но зато к дыму пожарищ добавились густые облака пара.
Бьюки с тяжелым топотом шли сквозь толпу орущих бесов. Релкин выпускал стрелу за стрелой. Целил он в глаза, но всякий раз промахивался. Не обращая внимания на стрелы, впивавшиеся в их задубелые шкуры, огромные твари полезли на баррикаду. Последнюю свою стрелу драконопас всадил в здоровенного монстра, орудовавшего двуручным мечом, размером под стать драконьему. Он даже не вздрогнул. Релкин проскользнул между ножками стола за миг до того, как чудовищный клинок разрубил столешницу по полам.
Юноша перекатился и вскочил, едва не угодив под ноги старой драконихе Эссе, бросившейся на бьюка с копьем.
