гостиничной стойкой не было никого, кроме малого в белом кителе и бордовых штанах. У него было длинное, нездорового оттенка, лицо с тяжелой нижней челюстью, которое он целиком погрузил в раскрытый журнал 'Лайф'.
Приблизившис&# 1100;, я отпустил какое-то замечание по поводу балетного танцора, сделавшего все, что в таких случаях делают балетные танцоры, чтобы попасть на обложку 'Лайфа', и спросил:
— Как поживает конгрессменша ;?
Он медленно, но с охотой отложил в сторону журнал и с интересом взглянул на меня. По выразительнос ;ти его глаза напоминали поросячьи.
— Репортер? — заинтересовал ;ся он.
— Да, из отдела сенсаций.
— У нас здесь столько жен конгрессменов ;, что свихнуться можно.
— Отдел сенсаций, — повторил я. — Это задание должны были дать одной журналистке, но дело-то уж больно деликатное. Скажи-ка мне, приятель, как она сейчас, миссис Сиверинг?
Неожиданно для меня это его взяло.
— Так, так, так... — проговорил он. — Что ж, пора бы и поумнеть. Если работаешь по отелям, то должен замечать все. Вы знаете, в чем заключается моя теория?
Я заверил, что не знаю, но сгораю от любопытства.
Он подался вперед, прикрыл глаза, поднял вверх брови так, что они потянули
