однако в Ферге не было ничего ни от ребенка, ни от сумасшедшего. Просто у него была идефикс. Мания авторитарной личности. Он наскакивал на нее и так, и сяк, пинал, цеплял и заваливал, прыгал на ней вверх и вниз, сидел у нее на голове. У Ферге была своя логика, потому что у него все сфокусировало ;сь на этой мании. А у Пэтти Киог был свой пунктик — гибель се отца.
— Herr Бронфенбренне ;р готов держать пари, что те, кто пытался похитить или убить Вильгельма Руста, нанесут вам сегодня вечером визит. Если это Штрейхеры, то я хочу быть здесь.
— Кто еще такой этот Herr Бронфенбренне ;р, черт побери?
— А, извините. Это парень из газеты. Он всячески мне помогает, а если мне становится известно что- нибудь новенькое об операции 'Айс Скейт', я сообщаю ему. Как вы думаете, они придут? То есть, Штрейхеры?
— Ага, — сказал я.
— Я могу остаться?
— Нет, — отрезал я.
— Хорошо, я буду ждать на улице. Я узнаю их и...
— И что? Если бы у вас была хоть капля здравого смысла, вы бы уже упаковали свой чемодан, помахали Германии вашим славным хвостиком и первым же самолетом улетели бы в Штаты.
— Вы знаете, что этого не будет. Ну пожалуйста, мистер Драм!
Я чертовски хотел избавиться от нее, потому что чувствовал, что сегодня вечером опять начнут
