торжествующе светило ей прямо в лицо, ласково целовало припухшие губы, нежно касалось распущенных волос.
Молодая женщина потянулась, заговорщицки улыбнулась наступающему дню и встала с постели.
Свернутый белый лист дорогой бумаги на темном палисандровом комоде сразу же бросился ей в глаза. Госпожа Чернова протянула руку, взяла письмо и сломала печать с оттиском крошечного дракончика, свернувшегося вокруг меча.
'Милая София!
Благодарю за те чудесные дни, которые ты мне подарила, и память о которых я навеки сохраню в своем сердце.
Однако в связи с неотложными делами я вынужден сегодня же тебя покинуть. Надеюсь, мой подарок тебя утешит.
Нежно целую твои руки, Шеранн Огненный Шквал'.
Она с трудом разбирала это короткое послание, написанное отвратным почерком, торопливо перескакивала со строчки на строчку. И закончив, принялась перечитывать снова.
'Нет, не может быть! Ошибка, жестокая шутка! Не может быть…' — билось в голове Софии.
Молодая женщина застыла в полнейшем замешательстве. Взгляд ее блуждал по комнате, но она ничего толком не видела, выхватывая отдельные детали: пыльное оконное стекло (надо бы велеть Лее помыть), резной подсвечник (подарок господина Чернова), немудреная кукла из кусочков ткани (память детства)…
Наконец, ее взор вновь остановился на комоде, и лишь теперь госпожа Чернова заметила, что там, где находилось письмо, лежал еще какой-то маленький мешочек.
Она мгновенно схватила его, непослушными пальцами развязала горловину, едва дыша от вспыхнувшей надежды. Но внутри не обнаружилось даже крошечной записки, опровергающей предыдущее послание — на ладонь упало с десяток великолепных сапфиров…
Только сейчас Софию накрыло беспощадное осознание неприглядной правды: дракон купил благосклонность человеческой женщины, оставив ей плату поутру, как гулящей девке, и уехал…
Впрочем, а кто она еще после этого? Госпожа Чернова прикрыла глаза, борясь с волной стыда: ради него она позабыла все свои принципы, доводы разума, приличия… А он, конечно, охотно воспользовался предложенным.
Ею попросту потешились, и впоследствии бесцеремонно отбросили надоевшую игрушку.
Истерически смеясь и плача, она тяжело опустилась — почти упала — на пол. Именно в таком положении ее обнаружила верная домовая, которая пришла будить заспавшуюся хозяйку.
Лея осторожно приоткрыла дверь и заглянула в спальню, опасаясь застать госпожу в пикантный момент, однако увиденное заставило ее всплеснуть руками и кинуться к Софии, которая рыдала, сидя на полу в одной сорочке.
— Что случилось? — встревожено запричитала домовая, пытаясь приподнять госпожу. — Вы упали, ушиблись? Что такое?
— Он уехал, — отстраненно произнесла молодая женщина, послушно поднимаясь на ноги. — Понимаешь, Лея? Он уехал, бросил меня!
Несколько мгновений домоправительница не могла понять, о ком речь.
— Господин Шеранн? — переспросила она, охнув, разрываясь между чувством вины, негодованием и сочувствием.
София лишь кивнула, ей в голову пришла новая мысль. Должно быть, господину Рельскому больше известно обо всех обстоятельствах, и она желала поскорее выяснить все
— Помоги мне одеться!
— Куда вы в таком состоянии? — всполошилась Лея, но хозяйка только отмахнулась….
Молодая женщина торопливо шла по знакомым аллеям, но вид радостно зеленеющих деревьев теперь причинял ей боль. Здесь они гуляли вместе… А вот тут беседовали об обычаях драконов… В этой лужайке он нарвал ей полевых цветов…
Теперь же все эти памятные места казались ей жестокой насмешкой, напоминанием о собственном безрассудстве, которое нынче с полной ясностью предстало перед ее сознанием, более не одурманенным драконьими чарами.
'Неудивительно, что от меня отвернулись все соседи — я вела себя как падшая женщина', — прошептала она горько, кусая губы.
Мучительно было вспоминать — и невозможно забыть. Мир поблек, утратил краски и свет, и солнечный свет мучительной резью отзывался в заплаканных очах Софии.
Осталась какая-то детская обида. Выходит, не было ни любви, ни даже уважения? Бесконечный обман…
'Я не буду плакать!', — упрямо твердила она, пытаясь сдержать слезы.
Вышколенный дворецкий Рельских деликатно сделал вид, что не заметил встрепанного вида госпожи Черновой, которая потребовала немедленной встречи с хозяином, и сообщил, что мировой судья тотчас готов ее принять.
Молодую женщину препроводили в кабинет господина Рельского, в святая святых, где София до того ни разу не бывала. Впрочем, нынче ей было не до разглядывания обстановки.
Мировой судья напряженно застыл возле книжной полки, скрестив руки на груди.
— Как вы? — обеспокоено спросил он, даже позабыв о приветствии.
Покрасневшие и припухшие глаза, бледное осунувшееся лицо, плохо уложенные волосы, выбивающиеся из-под шляпки, — все это сполна давало представление о состоянии молодой женщины.
— Шеранн… — выдавила она и покачнулась.
Господин Рельский бросился к ней, но София отвергла предложенную помощь.
Участие в его глазах было невыносимо, поскольку подтверждало ее самые худшие опасения. К тому же он даже не осведомился, что стряслось…
— Значит, это правда, — тихо сказала она, без сил опускаясь в кресло, — но почему?
— Неужели он ничего вам не объяснил?
Недоверие в голосе господина Рельского заставило ее вскинуться.
— Вот, прочтите! — она протянула ему скомканное письмо, которое до того сжимала в кулаке.
Он быстро пробежал глазами короткое послание.
— И это все?.. — недоверчиво переспросил господин Рельский, возвращая ей бумагу.
— Еще десяток сапфиров, — саркастически усмехнулась молодая женщина.
Забывшись, мировой судья выругался и тут же извинился:
— Ради богов, простите мою грубость.
— Ничего, — слегка пожала плечами госпожа Чернова, — я понимаю. И очень прошу вас сохранить в тайне хотя бы эти отвратительные подробности. Полагаю, для общества будет более чем достаточно уже того, что меня бросил… любовник.
Она с трудом выдавила последнее слово и прикрыла глаза, а потому не заметила реакции господина Рельского.
Мужчина отошел в сторону, отворил какой-то шкафчик, откуда достал штоф.
— Вот, выпейте! — повелительно сказал он, вручая Софии полный стакан темно-красного вина и, налив также себе, сел напротив.
Она смотрела на рдяные блики благородного напитка — сейчас даже они мучительно напоминали ей о драконе, его вишневых волосах и огненных отблесках глаз…
Торопясь прогнать эти мысли, София торопливо, едва не захлебываясь, выпила вино, не замечая пристального взгляда господина Рельского, который крутил в руках нетронутый стакан.
— Думаю, вам следует знать все… — медленно произнес он наконец и принялся рассказывать.
Нещадную правду госпожа Чернова выдержала стоически, вскинувшись только при упоминании супруги и детей Шеранна.
— Почему вы мне раньше ничего не сказали? — воскликнула она, приподнявшись, и тут же как-то отстраненно устыдилась собственной несдержанности.
