Я сижу в своём кабинете и смотрю, как в него заходят люди из полиции, устанавливают факт смерти Джей-Джея, уводят Лизбет, собирают остальных для дачи показаний. Я отдаю кому-то — одному из полицейских — красный конверт Лизбет, но не говорю, что мы в него заглядывали.
Хотя у меня такое чувство, что он знает.
Вокруг продолжается суета, а я думаю, что это, возможно, был мой последний День Красного Письма в школе Барака Обамы, даже если мне удастся прожить следующие две недели до своего пятидесятилетия.
Я сижу на столе, жду, когда полиция начнёт задавать вопросы, и вдруг начинаю сомневаться, стану ли я писать своё Красное Письмо.
Что я могу написать такого, к чему бы я прислушалась? Слова так легко понять неправильно. Или неправильно прочитать.
Я подозреваю, что Лизбет прочитала только первые строчки. Её мозг отключился задолго до того, как глаза дошли до
Может быть, в прошлый раз она этих слов не писала. А может, она безнадёжно пишет их каждый раз в бесконечном цикле, жизнь за жизнью.
Я не знаю.
Я никогда не узнаю.
Никто не узнает.
Вот что превращает День Красного Письма в злую шутку. Письмо удерживает нас в нужной колее? Или его отсутствие?
Какой совет я должна себе дать? Проследить, чтобы Лизбет получила помощь, как только впервые её встречу? Или пробиваться в Высшую Лигу несмотря ни на что? Предотвратит ли это сегодняшний ужас?
Я не знаю.
Я никогда не узнаю.
Может быть, отец Бруссард был прав. Может быть, Господь создал нас не знающими будущего. Может быть, Он хочет, чтобы мы двигались вперёд во времени, не зная, что впереди, чтобы мы следовали инстинктам, принимая наше первое, лучшее — и единственное — решение.
Может быть.
Или, может быть, письмо вообще ничего не значит. Может быть эта концентрация на единственном дне и единственной записке из будущего настолько же бессмысленна, как празднование Четвёртого Июля. Такой же день, как и все прочие, только мы устраиваем церемонию и называем его важным.
Я не знаю.
Я никогда не узнаю.
Две недели мне ещё жить или два года — не узнаю всё равно.
Джей-Джей всё равно будет мёртв, Лизбет будет жива, а моё будущее — каково бы оно ни было — останется такой же тайной, какой было всегда.
Тайной, какой оно и должно быть.
Тайной, которой оно будет всегда.
Примечания
1
Buckeye — конский каштан, а также прозвище жителей штата Огайо. Buckeyes — общее название спортивных команд Университета Огайо в Колумбусе. Женская баскетбольная команда этого университета особенно успешна и знаменита.
2
В оригинале Freedom Hall.
Место подписания Декларации независимости США 4 июля 1776 года называется Independence Hall и находится в Филадельфии. Однако комната в здании Национального архива в Вашингтоне, где хранится оригинал Декларации независимости, называется Rotunda for the Charters of Freedom. Переводчик затрудняется сказать, имеет ли это разночтение какое-либо сюжетное значение.
