Мулла-батюшка удивил Егора. Даром, что грозен и нелюдим. Но, ведь, лично прибыл, как раз в момент окончания привала, когда Егор тоскливо подумывал о том, чтобы продлить его ещё на полчасика.
И слава Господу-Аллаху, что прибыл, а то Егор совсем уж вымотался. Да и Ромка-джи еле-еле тащился. Дошли бы, конечно, что там говорить,- ползком, но добрались бы… но… всё равно – молодец мулла- батюшка, ис-тинный воин и священнослужитель!
Самое смешное, что вместе со священником и Маринка прикатила. Вот уж не было печали! Перед девушкой её красоты надо орлом смотреться. Этаким крепеньким ген-саксаулом… зелёным и в пупырышках. Чтобы куд-ри по ветру и грудь колесом! А Маринка спорхнула с верблюда именно в том момент, когда у Егора болезненно ворочалось в животе нечто неуём-ное… и тошнило, как Иуду.
Одно утешение – Ромка-джи и вовсе спал в надвинутом капюшоне и укутанный повязкой по самые глаза. Дёргался во сне, стонал… бедолага. А за компанию и не так обидно паршиво выглядеть, правда? Тем паче, что вы-ходили они с Ромкой-джи кругом героями. Так сказать, по самые уши. Те-перь на всю жизнь будет что рассказывать!
Мулла-батюшка сразу же начал осмотр Зии. Подивился тому, что тот крепко спит. Потом прикинул, что, скорее всего, именно сейчас медицинский нанотех взялся за наиболее болезненные жилки и посему усыпил паци-ента надолго. Егора похвалил за то, что тот обильно поил Зию, не поску-пился на воду. Заворчал, когда Егор попытался, было, выглядеть орлом и, вкалывая что-то Зие в шею, – велел Маринке Егора не щадить и проделать с ним всё то, о чём он ей в дороге говорил. Егор напрягся, но ничего страш-ного не произошло. Маринка просто воткнула ему иглу прямо сквозь рукав, а потом наклонилась над его лицом и, надавив на плечи руками, спросила:
– Сколько Маринок видишь?
– Одну… – недоумённо ответил распростёртый на песке Егор.
Нос у Маринки остренький, чуть-чуть курносый. На лбу крохотные ка-пельки пота… так бы и попробовал на вкус…и солнце вокруг головы, как нимб у святого сияет. Красивая…
– Одну он видит! – серьёзно сообщила Маринка мулле-батюшке,- Других, говорит, таких, на свете нет!
– За периметром лучше следи, – заворчал священнослужитель, осто-рожно открывая лицо Ромки-джи. – Поди, не дома. Вот в городе нашутку-ешься со своим милым…
Ромка-джи застонал.
– Ну-ну… тихо, тихо… Слышь, Егор?!
– Да, мулла-батюшка!
Он кровью мочился?
– Вроде, нет… – смущённо ответил Егор, скосив глаза на Маринку. Вставать не хотелось. Хотелось лежать и смотреть, как она оглядывает ок-рестности с торчащего из песка раскаленного валуна, в тени которого ра-ненная и контуженая троица отлёживалась вот уже второй час.
Ромка-джи закашлялся.
– Всё-всё… спокойно… – прогудел мулла-батюшка и поднял Ромку-джи на руки. – Маринка? Как там? – выпрямившись во весь рост, спросил он
– Чисто… вроде.
– «Вроде»… учишь вас, учишь… овцы кур-р-рдючные!
– Да чисто, чисто, дядя Коля!
Дома я тебе «дядя Коля»… а здесь командир!
– Чисто, командир! – Маринка спрыгнула с валуна и отдала честь розо-вой ладошкой.
Егор, кряхтя, сел.
– Зря кряхтишь! – сказала ему Маринка, помогая встать. – Я в тебя верблюжью дозу впрыснула! Ты теперь как ниндзя скакать и прыгать мо-жешь… и вместо верблюда всё на своём горбу тащить!
Из-под её армейского шлема выскользнула коса и Егор, сам того не ожидая, вдруг развернул Маринку за плечи и быстро поцеловал её куда-то в скулу.
– Потом начеломкаетесь! – рявкнул мулла-батюшка. – Маринка, шай-тан-девка, быстро в дозор!
Совсем, как Мама-Галя, когда упрямилась, Маринка отвернулась от свя-щенника, капризно дёрнула плечиком, поцеловала Егора в губы – едва коснулась… но Егору показалось, что земля и солнце на мгновение прокрути-лись вокруг него, слившись в огненное колесо… – и вскинув калаш по всем правилам, прикладом к правому плечу, опустила щиток шлема и быстро скользнула вперёд, в дозор.
На песке остались её маленькие аккуратные следы.
Иисус-любовь! Егор бы упал и поцеловал их… но было неловко перед открывшим глаза Ромкой-джи.
Тихо бренчал дутар. Зия допил ген-кумыс и трясущейся рукой утёр гу-бы. За стеной привычно заорал младенец. Erop, потупившись, смотрел в пол. Полоса жёлтого света тянулась через всю комнату к стене. В углу ком-наты, в темноте мерцала невиданной красоты башня. Белые облака над ней сияли. «Гонконг» непонятно темнела надпись… и дальше что-то совсем уж несуразное на демонском языке.
Зия остановил запись.
– Саввы нет, – сказал он. – Тот был великий знаток истории. Жаль, не успел он с вами, ребятнёй, толком поговорить.
В противоположном углу шевельнулся староста Володя.
– Соплякам мудрого не открывай, – скрипуче произнес он, – не дорос-ли ещё.
– Не мудрее нас будут, – прошептал Зия, откинувшись на подушки.- Ты сам говорил… – он осторожно кашлянул и голос его окреп, – вот чёрт, в почках еще пока отдаётся… Ты, староста, сам говорил, что жизнь ваша прежняя прекратилась. Не уйти от жизни-то…
– Посмотрим, – спокойно ответил староста и встал. Он повздыхал, про-шептал короткую молитву, похлопал Ромку-джи по руке и убрёл, обронив на прощание:
– Во многие мудрости многие печали. Пусть живут, пока молодые,- жизни радуются.
– Ничего, боевая юность России… их не так-то просто правдой сковыр-нуть, сказал Зия слабым голосом. Маринка, дай-ка мне ещё чашечку?
– Угу… – Маринка сняла с плеча руку Егора.
– И м-м-мне… – подал голос Ромка-джи.
– Описаешься! – отрезала Маринка. – Лежи и не жужжи! Дядя Коля ска-зал, что ещё два дня лежать надо. А ты опять ночью до ветру потащишься!
– Да всего-то третью чашку прошу, – недовольно заворчал Ромка-джи. – Зия, вон, уже четвёртую пьёт! И потом, что бы мне до ветру не схо-дить? Что я должен, в чайничек сикать?
– Именно, – рассеянно сказала Маринка, помогая Зие поправить по-душку. – В чайничек, в баночку, в штанишки… постельный режим! Зия, вам удобно?
Удобно, красавица, удобно. Спасибо! Ну-с, сполох-десант деревенс-кий, поехали дальше! Здесь у меня файлик есть… специально для вас вытя-
нул. Но учтите, староста не зря ворчит. Это, так сказать, не для детского ума! И вообще, запрещённая тема. В Москве меня могли бы запросто при-жучить… так что не болтайте потом, где ни попадя.
– Спаси Господь-Аллах! – тотчас горячо отозвался Ромка-джи. – Что мы, не понимаем, что ли?
Егор молчал. Маринка снова уселась рядом с ним, и он обнял её за пле-чи, укрыв прохладным одеялом. Говорить и думать не хотелось. Хотелось целоваться.
Эх, Ромка-джи, не видать тебе теперь Маринки, как своих лопоухих ушей!
Ну, да ничего… он теперь горит весь! Каждый вечер Зия что-нибудь но-вое рассказывает и показывает.
