К утру успокоилась – помогла простая мысль: Аркадий перестал тво-рить потому, что ему плохо. А плохо ему потому, что мешает Алла. Значит, нужно ее просто отвлечь.
И я смогу помочь ему в этом. Помочь снова стать счастливее. В конце концов, кто же еще о нем позаботится, если не его собственная Муза?
Аркадия дома не было. Я забралась на люстру, покачалась немного, по-щекотала любимых солнечных зайчиков и стала следить за Аллочкой.
Она сидела на краешке дивана в комнате мужа и пустыми глазами смот-рела по сторонам.
Алла домохозяйка; она молода, энергична и любит заниматься собой: своей внешностью, своим здоровьем, своим домом, своим мужем… Вот. Последнее нам с ним и мешает! Я невольно вспомнила широко известный у нас афоризм: «Не заботься о другом так, как ты хотел бы, чтобы заботи-лись о тебе: у вас наверняка разные вкусы».
Настроившись на волну Аллочки, я попыталась понять, о чем она дума-ет. Настоящих мыслей я уловить не могу (ангелы-хранители и те чувству-ют только намерения), но сильные эмоции, наиболее яркие образы – пожа-луйста. Без этого я не смогла бы принять вызов.
Итак, она считает себя творческим человеком. Это дает мне возможность и право с ней поработать. Чего же ей не хватает, чтобы спокойно творить, не вмешиваясь в дела мужа?
И я установила между нами узенький «коридорчик».
Она оглядела потёртый диван, паркет с щербинками, хромоножку-табу-ретку, заваленный всякой всячиной стол…
Я пустила по соединяющей нас волне немного пыльцы… для начала сов-сем чуть-чуть, и попроще. Алла слегка изменилась в лице.
– Конечно, – произнесла она медленно, как в полусне. – Он думает, что дело во мне. А ему просто здесь не нравится. Тут нужно все переделать! Ре-монт! Капитальный! Немедленно!
Моментально преобразившись, словно внутри у нее натянулась струна, Аллочка буквально сорвалась с места и ураганом вылетела из квартиры, да-же не подойдя к зеркалу…
Я понаблюдала за её перемещениями еще часа два, чтобы не дать угас-нуть творческому порыву, а потом засобиралась домой, решив напоследок прогуляться по такой знакомой улице – улице Аркадия; выбралась нару-жу… – и налетела на Сина…
– Лира, – сказал он радостно. Светло-голубые глаза смотрели прямо вглубь моих мыслей. Для Хранителей это редкость: взгляд у них обычно та-кой, будто они прислушиваются к чему-то бесконечно далёкому, а окружа-ющее воспринимают как бы вскользь. По необходимости. Ты ведь здесь работаешь?
Я закивала, глядя на него снизу вверх. Он знает, где я работаю?..
– Давно тебя не видел, – сказал он и одним взмахом крыльев опустился вровень со мной. – Ты торопишься?..
Он назначил мне свидание!
Какая же я молодец! Теперь всё просто отлично – и даже лучше! Приз-наться, на такое я даже не смела рассчитывать.
Работаю с ними одновременно. Это, кстати, оказалось нетрудно. Нужно только иногда вспоминать про Аллочку и вовремя приходить ей на помощь. Если она начинает беспокоиться, я приостанавливаю Аркадия и переклю-чаюсь на неё. Алла погружается в собственный творческий поток, и все на-лаживается. Мы уже выбрали с ней обои для комнат и плитку для кухни, просчитали размеры мебели и ковров, продумали цветовую гамму занаве-сок, посуды и даже геля для душа… Выходит очень миленько.
Аркадия я просто не узнаю. Расслабился и раскрылся, словно тюльпан. Наверное, это и есть вторая творческая молодость. Никогда мы не работа-ли так быстро и не создавали таких оригинальных образов. Крылья бабоч-ки за спиной дракона. Платье в радужный горошек для принцессы. Принц с добродушно- вероломным лицом…
Если бы музы сюда прилетали разные, они бы, возможно, спорили, ссо-рились и сбивали с толку и Аллу, и Аркадия. А так… Я полностью владею ситуацией.
Иллюстрации к сказкам закончены – в рекордный, надо сказать, срок. Работу Аркадий уже сдал и отзывы получил хорошие. (Ну еще бы!) Теперь ему нужно отдохнуть и найти следующий заказ.
Устроили выходной.
На любимой лужайке Альханэ только-только распустились колокольчи-ки, и мы полетели слушать песни цветов.
Солнце светило сквозь травы зелёным золотом. Мы с Альханэ устроили целый концерт: по очереди касались цветков, чтобы они зазвенели. Коло-кольчики мерно покачивались, и их лепестки переливались, постепенно ме-няя цвет с лилового на бледно-золотистый. Цвет звенящих колокольчи-ков – надо подсказать Аркадию.
Муся выписывала изящные пируэты вокруг бабочек, хохоча над их неуклюжестью. Одну из них, жёлто- багряную, она сбила бабочка зат-репетала и беспомощно опустилась прямо на подставленную ладонь Альханэ. Осмотрев её повреждённое крылышко, Альханэ стряхнула на него крошечное облачко собственной пыльцы. Когда-то давным-давно она рассказывала мне, что у бабочек на крыльях тоже есть пыльца, и ес-ли обращаться с ними неосторожно, её можно стереть. и тогда бабочка наверняка погибнет.
– А правда, что бабочками становятся музы, которые развоплощают-ся? вспомнила я поверье.
– Не знаю, – откликнулась Альханэ, выпуская повеселевшую ле-тунью, – может быть. Я еще слышала, что узоры на крыльях бабочек – это их истории. В каждом пятнышке, в каждой линии в каждом фрагменте прячется много-много событий. Только очень долго нужно учиться их чи-тать. Говорят, где-то есть целый музей, в котором хранятся такие сказания. Когда-нибудь, когда я заработаю достаточно пыльцы, чтобы мне разреши-ли заняться чем-нибудь еще, я тоже хочу там поработать в архиве…
– Сказки, – отмахнулась Муся. – Кому это нужно – месяцами разби-рать узоры на крыльях мертвых бабочек?
Не скажи, – возразила Альханэ. – Наша Распорядительница, по слу-хам, как раз из таких. Жаль, не могу ее об этом прямо спросить, сколько ни собираюсь: как гляну на ее спину – аж передёргивает! – И, словно в дока-зательство своих слов, передёрнула бирюзовыми крыльями. – Ужасно!
Муся, наблюдавшая за хороводом бабочек, среди которых была и только что исцелённая, содрогнулась:
– Нет, самое ужасное – это развоплощение. Лучше уж быть бескрылой, как наша Главная, чем… чем…
– Ты думаешь? – Я прислушалась к себе и поняла, что не знаю, как луч-ше. – А что происходит с музой, когда бабочка умирает? Их век так коро-ток…
Для нас. Для них это целая жизнь, возразила Альханэ. Я слы-шала, что из бабочки муза может возродиться снова.
– А что для этого нужно? – Сама не понимаю, почему меня так заинте-ресовал этот вопрос.
А ты у Сина спроси, посоветовала Муся. Он тебе теперь небось многое рассказывает?
Я почувствовала, как задрожали кончики крыльев. Нет, что ни говори, а Муся ужасно вредная! Вот очень надо было ей об этом заявить во всеуслы-шанье, да еще так громко! Если бы я была человеком, то обязательно пок-раснела бы. Альханэ, правда, и так все видит… Да оно и неудивительно.
Мне всегда нравился Син. Мне нравилось, что он никого не буравит взглядом, как это любят иные Хранители, словно подозревают в чем-то весь мир; нравилось, как горят в полёте его ярко-белые крылья потому что он не старается в угоду моде сделать их прозрачными; нравилось, как почтительно он поддерживает нашу Главную Распорядительницу.
Я заулыбалась, вспомнив, как вчера сначала он учил меня уворачивать-ся от этих ужасных галок (ведь Хранители лучше держаться в воздухе: си-ла и подвижность их крыльев не зависит от количества пыльцы),
