преступления.
Вера, боясь возможной потасовки, в которой мог пострадать муж, вынуждена была извиниться перед гостями:
— Я пойду туда. Вдруг Брену потребуется моя помощь.
Малу вызвалась сопровождать тетю, и к ней присоединились остальные гостьи.
Маркус тем временем встретился с Ракел, выглядевшей необычайно нарядно в новом платье, и привел ее в дом Брену, желая познакомить с родственниками. Когда же прислуга сказала ему, что все ушли на берег, он, совсем ошалев от красоты Ракел, потащил ее в спальню.
— Подожди, — довольно холодно отстранила его Ракел. — Я бы хотела сначала пойти в ванную.
Сжигаемый страстью, Маркус едва дождался, когда она выйдет из ванной, и был немало удивлен ее видом: вместо роскошного платья на Ракел теперь был купальник.
— Что это значит? — спросил он обескуражено.
— Пойдем искупаемся в море! — заявила Ракел.
— Ты не перестаешь меня изумлять! — восторженно воскликнул Маркус. — Никогда не знаю, какой гранью ты повернешься в следующую минуту. Но разве не известно, что вода загрязнена?
— Это выдумки! — беспечно молвила она. — Пойдем!
Маркус как завороженный послушно последовал за ней.
Вдоволь наплескавшись, Ракел на обратном пути еще успела разрушить песчаную скульптуру сестры, любовно вылепленную Лунатиком. Маркуса это несколько покоробило, но, ослепленный любовью, он назвал выходку Ракел всего лишь невинной проказой, найдя и здесь повод для восхищения:
— Ох, какая же ты шалунья!
— Я нравлюсь тебе такой? — спросила его Ракел.
— Да!
— Ты уже не спутаешь меня с моей сестрой?
— Нет! Тебя я узнаю из тысячи двойников!
Когда они вернулись в дом Брену, там по-прежнему находилась только служанка, но и та их не заметила.
Ракел пошла в ванную — переодеться и высушить волосы, и в это время как раз появились Вера и ее гостьи. Маркус растерялся, увидев среди них Андреа.
— Зачем ты приехала сюда? — спросил он, не скрывая своего неудовольствия.
— Затем, что ты, похоже, меня избегаешь, — ответила Андреа. — Буду рада, если мне это только показалось.
Ракел, услышав из-за двери их разговор, предпочла не усугублять ситуацию и выскользнула из дома никем не замеченной. Поняв, что она уже не войдет в гостиную, Маркус с облегчением вздохнул, подумав про себя, какая же умница его возлюбленная.
Но рано он успокоился: войдя в ванную, Андреа обнаружила там свой купальник, который был мокрым.
— Кто надевал мой купальник? — возмутилась она. — Малу, это тебе взбрело в голову порезвиться?
— Да зачем он мне нужен, — раздраженно ответила та. — У меня своих достаточно.
— Неужели у вас такая прислуга? — бросила Андреа упрек хозяйке, но Вера сказала, что это исключено, никто из служанок не посмел бы сделать ничего подобного.
Маркус, сгорая от стыда, попробовал выйти из гостиной, но тут Андреа переключилась на него:
— Ты один был дома. Точнее, не один, а с какой-то уличной девкой, которая оказалась способной надеть на себя чужое белье!
Далее разразился шумный скандал. Андреа истерично кричала и плакала. С большим трудом ее удалось успокоить, хотя тайна мокрого купальника так и осталась нераскрытой.
Некоторое время Ракел прогуливалась у моря, надеясь, что Маркус выйдет к ней, сбежав от невесты. Но он не появился, зато свою обидчицу издали узрел Тоньу.
«Сейчас я с тобой поквитаюсь», — повторял он, стараясь подкрасться к Ракел незаметно. Однако его планы переменились, когда он увидел, как Ракел направилась к особняку мэра и, написав какую-то записку, оставила ее в машине Маркуса.
Тоньу извлек эту записку и прочитал следующее: «Маркус, я не могла больше ждать. Увидимся завтра. Целую. Рут».
Догнав Ракел, Тоньу помахал перед ней запиской:
— Я расскажу Рут, как ты отбила у нее жениха!
Осознав всю опасность ситуации, Ракел прибегла к хитрой уловке:
— Ты хочешь, чтобы Рут плакала? Этот Маркус ее обманывает. У него есть невеста, а он говорит Рут, будто любит ее. Вот я и решила вывести его на чистую воду. А ты подумал черт знает что…
— Я тебе не верю. Ты никогда никому не помогала. И Рут ты не любишь.
— Ты забываешь, что она — моя сестра и я не могу ее не любить. Ведь ты же любишь Глоринью?
— Да…
— Ну вот и я хочу помочь Рут. Пусть она лучше сейчас немного пострадает, чем потом, когда уже поздно будет что-то изменить. Отдай мне записку и не выдавай никому нашу с тобой тайну.
Одураченный Тоньу отдал ей записку.
Подойдя к своему дому, Ракел столкнулась с незнакомцем, который принял ее за Рут.
— Здравствуй! — сказал он, взяв ее за руку. — Я соскучился по тебе и вот приехал. Мне очень плохо без тебя…
— Ты ошибаешься, — сказала ему Ракел.
— Что значит «ошибаешься»? Я знаю, ты не хочешь меня видеть, но я просто не мог к тебе не приехать.
Ракел, высвободившись из его рук, устремилась прочь.
— Рут, постой, — молвил ей вслед незнакомец. — Не бойся меня. Нельзя же обвинять весь мир только поточу, что один подлец тебя обманул. Забудь его! Время лечит все…
Услышав такое, Ракел остановилась и повернула обратно, однако увидела приближавшуюся к дому Рут.
— Алоар? — изумилась та. — Вот неожиданность!
Тот недоуменно переводил взгляд с одной девушки на другую.
— Это моя сестра. Мы с ней близнецы, — пояснила Рут и представила Ракел Алоара. — Ну что ж, пойдем прогуляемся, раз приехал.
Едва войдя в дом, Ракел не удержалась от удовольствия сообщить отцу и матери о том, что Рут не так невинна, как им кажется.
— У нее был роман с управляющим фермой, но это еще не все. Мою «целомудренную» сестру обманул какой-то мужчина.
Когда Рут, проводив Алоара, пришла домой, Флориану прямо спросил ее о том, о чем ему стало известно от Ракел.
— Она все неверно поняла, — ответила Рут отцу.
— Так я и думал, — облегченно вздохнул тот.
А на следующий день Алоар привез в подарок Рут ее любимую лошадь.
— Зачем? — смутилась Рут. — Это же твоя лошадь. Я не могу принять такой подарок.
— Дочка, не отказывайся, — вмешалась Изаура. — Я же вижу, что человек дарит тебе от чистого сердца. Да и Ракел сможет иногда на ней покататься.
Алоар, боясь дальнейших возражений Рут, поспешил откланяться.
— Он мне понравился, — сказал дочери Флориану.
А Изаура делилась радостью с Ракел:
— Может, она выйдет замуж и уедет? Дай-то Бог. А пока ты сможешь покататься на лошади.
— Нужна она мне! — фыркнула Ракел. — Я скоро буду кататься в собственном автомобиле.
— Отец сердится, что ты нигде не работаешь, — вспомнила о печальном Изаура.
