В горле клокотал, рвался наружу неистовый крик ужаса, но Саша, до судорог стиснув зубы, молчала. Ветки хлестали ее по лицу. Она падала и, мгновенно вскочив, продолжала свой бег. Она с треском вламывалась в попадавшиеся на пути заросли и пушечным ядром пробивала их насквозь, в клочья раздирая свою одежду. Давно был брошен пистолет, где-то остался и слетевший в безумной гонке шлем. Саша летела по ночному лесу – в лохмотьях, в грязи и крови, с развевающимися волосами – жуткая, как привидение…
Наконец, изнемогая от усталости и страха, она ничком рухнула на землю. Сил осталось только на то, чтоб перевернуться на спину и, приподнявшись, оглянуться назад – ее никто не преследовал.
Саша уронила голову и почувствовала, как по щекам – от облегчения или от беспомощности – покатились горячие слезы…
Пьянка достигла своей кульминации. Наговицын понял это по изменившимся темам застольного трепа. С машин, нарядов, политики, жен-мужей и останкинских сплетен общий разговор круто и решительно свернул в производственное русло. Начинался угар. Кто был потрезвее – полегоньку потянулись к выходу. Остальные пылко и страстно говорили о наболевшем.
– Что – талант?.. Талантов у нас завались! Куда ни плюнь – в талантище попадешь!.. Не в том проблема-то, мужики! – вытаращив красные, как у кролика-альбиноса, глазки, жаловался режиссер Витя Ратьковский. – Вот я, например, я кто? Я, блин, художник, на хрен!! Сечете?.. Творец, едренть!! А на чем мне творить, мать вашу?!! На этом?! – он презрительно ткнул огрызком огурца в сторону своего пульта. – Да разве можно на такой рухляди сделать хоть что-нибудь достойное! Блин горелый, мужики, на этом монтажном столе, наверное, еще «От всей души» с тетей Валей лепили!..
– Витек! Слышь, Витек! Я им говорил – нужны камеры с инфар… фар… фракрас-ной… Короче, камеры ночного видения нужны! – размахивал вилкой с соленым рыжиком Мишаня Завьялов. – Все же самое интересное – ночью! Возьми хоть эту «За стеклом»… Может, и у нас сейчас там на острове эту журналисточку… А? А мы тут сидим, как пеньки, и не видим ни хрена! – он взглянул мутными глазами на мониторы и обиженно прищурился. – На всем, жлобы, экономят, а рейтинг им подава-а-ай!..
– Во, мужики! Давайте за рейтинг! – поднял стакан неугомонный Баукин, облапив свободной рукой сомлевшую молоденькую гримершу. – Чтоб он
Его пассия наморщила лобик, поднатужилась и тоже уныло пожаловалась в тему:
– А нас Игнатова за перерасход грима ругает… А что мы его… ик! едим, что ли?..
– Вот за это и выпьем, Жанночка! – явно не слушая свою подружку, радостно проорал Баукин и опрокинул очередную дозу спиртного в свою ненасытную луженую глотку.
– Я – Анжела… – в который уже раз безнадежно-устало поправила его девчушка и попыталась подняться – ее, кажется, мутило.
– Вот именно! – Леха, смачно хрустнув малосольным огурцом, немедленно усадил ее на место. – Вот именно, Жанночка!..
Осветители и техники на дальнем конце стола нестройно затянули песню. «Нас извлекут из-под обломков…» – с угрюмой решимостью идти до конца вразнобой мычали они.
«Все, пора разгонять, – глядя в мутные глаза Баукина, подумал Наговицын. – А то как бы до мордобоя не дошло…»
Олег оставался почти трезвым – и потому что вообще был человеком малопьющим, и, главным образом, потому что давно уже понял: сегодняшней ночью у мониторов придется дежурить ему самому. Мишаня Завьялов, чья очередь нести ночную вахту в монтажной значилась в фафике дежурств первой, был уже настолько хорош, что доверить ему такое ответственное дело Олег, разумеется, не мог.
Наговицын терпеливо ждал окончания пьянки, чтобы сесть к экранам и спокойно разобраться, кто чем занят сейчас на Чернеце. Время от времени он оборачивался и видел, что три или четыре нашлемные камеры еще показывали движение. Это означало, что кто-то из ифоков не спал и, возможно, начал охоту в первую же ночь. Но кто именно оказался настолько нетерпелив и как там у них все развивалось – это хотелось узнать немедленно.
Олег встал и подал знак Стрельниковой – давай, мол, помогай. Та кивнула в ответ.
– Так, ребята, хорошего понемножку, давайте-ка баиньки! – перекрывая пьяную разноголосицу, прокричал Наговицын. – Завтра всем работать, так что – все, заканчиваем!..
– В самом деле, мальчики, пора уже, – поддержала его с другого конца стола Стрельникова. – Давайте- давайте, ребята, подъем… подъем…
Они двинулись навстречу друг другу, поднимая и поторапливая не слишком довольных таким поворотом событий коллег. Кого-то пришлось уговаривать, а на кого-то – и прикрикнуть. Так или иначе, но спустя несколько минут читалка опустела.
Уставшая не меньше Олега Стрельникова прикрыла дверь и кивнула в сторону столов.
– Убрать?..
– Давай лучше завтра, Лен… – покачал головой Наговицын. – Иди, выспись хорошенько, а завтра попробуем начерно смонтировать вводную передачу и высадку.
– А ты?
– Я остаюсь дежурить – посижу, посмотрю… Там бродит кто-то, охотится, что ли… Надо бы разобраться… – Олег прикрыл глаза и потер ладонями виски.
– Зря. Шел бы ты тоже спать, – легко коснулась его руки Лена. – Чего мучиться-то – утром по записям разберешься…
Наговицын молчал.
– Ладно, как знаешь… – Лена пожала плечами, вздохнула. – Ну, спокойной ночи, – девушка с усталой и грустной улыбкой кивнула Олегу и пошла по коридору прочь.
Он прикрыл за нею дверь и повернулся к мониторам.
