неповоротливыми в этих условиях. И никому из них вернуться было не суждено.
Кроме того, произошла неожиданная атака на исследовательские базы на Луне — возможно, именно после этого случая жителей астероидов и окрестили пиратами. А категоричное заявление о том, что на обнаруженную на спутнике Земли Башню Джонсона обитатели астероидов имеют не меньшее право, просто вызвало шок. Как-то не рассматривали переселенцев как людей, имеющих право на что бы то ни было в Солнечной системе.
Венера и Марс, независимо как от Земли, так и друг от друга, кинулись помогать наводить порядок в пространстве. И тоже были втянуты в бессмысленный водоворот, не имеющий в перспективе ничего. Каждая из планет считала пояс астероидов своим, и ни одна из них не могла себе позволить даже высадить туда исследовательскую команду на более или менее продолжительное время. И так продолжалось до самого две тысячи сто пятидесятого года.
После Апокалипсиса стало ясно, что обитатели пояса астероидов по каким- то непонятным причинам уцелели. И в первые десять-двадцать лет они очень хорошо давали понять планетам, что ничего не забыли. Атаки на спутники и на сами планеты, диверсии, захваты и уничтожение кораблей — это стало обычным делом.
Постепенно укрепившиеся космические флоты планет справились с этой болезнью, но не до конца. Изредка пираты нарушали покой мирных граждан. И появление их в кратере Галилея служило тому лишним подтверждением.
Песчаная буря разыгралась вовсю, от экранов внешнего видеонаблюдения толку не было никакого. Фил старался сесть так, чтобы хоть краешком глаза видеть экран радара вездехода, по которому и ориентировался водитель. Было понятно, что машина вплотную приблизилась к стенам кратера Галилея и сейчас въезжает в широкий вертикальный разлом. Вскоре мельтешение песка сделалось слабее, можно было уже рассмотреть, где именно они находятся, и мощные фары выхватили из темноты громадный грузовой контейнер. Когда-то он был, как и все грузовые контейнеры, раскрашен яркими желтыми и черными полосами, но, очевидно, торчал он тут давно, и постоянная обработка песком оставила цвета лишь в самом низу — узенькая извилистая желто-черная ленточка.
Вездеход остановился, люк распахнулся, впустив внутрь завывающий ледяной ветер и клубы пыли. Фила и остальных выволокли наружу, пришлось опять зажмуриться, но по звуку и направлению движения было понятно, что ведут их к этому самому контейнеру. Скоро под ногами загромыхало железо, ветер ослаб и затем и вовсе стих, и Фил смог осмотреться.
Грузовой контейнер был стандартным — три ярда в высоту, восемь ярдов в ширину и двадцать — в длину. Но на этом его сходство с обычными контейнерами заканчивалось.
Внутри были наварены перегородки, снабженные дверьми, и контейнер сейчас представлял собой некое подобие жилого помещения или скорее склада. Некоторые из дверей были распахнуты, и за ними виднелись штабеля коробок и ящиков. Особенно неприятно поразило Фила то, что некоторые из них, судя по виду, содержали боеприпасы и оружие. Настоящий арсенал, с неудовольствием подумал Фил. Да еще под самым боком у Золотого Треугольника. И наверняка здесь даже живут. Судя по всему, даже обогрев тут работает исправно, единственное, чего недостает, — вентиляции. В воздухе отчетливо ощущается затхлость, пахнет машинной смазкой и краской и еще разогретым пластиком.
Полицейских провели в одну из дальних комнат, оказавшуюся совершенно пустой, втолкнули внутрь и заперли за ними дверь. Маски с них сняли и забрали с собой. Очевидно, чтобы отбить всякое желание выходить наружу. Но это сейчас Фила волновало мало. Едва дверь за ними захлопнулась, он повернулся к Гусю и с ненавистью произнес:
— Ну что? Поговорим, а?
Гусь огляделся, подошел к стене и присел возле нее на корточки, привалившись здоровым плечом к железу. Небрежно наложенная одним из байкеров повязка сползла, и рана Гуся опять кровоточила, хотя и не сильно. Лицо его было бледным, наверное, от потери крови, но Фил изо всех сил старался не обращать на это внимания.
— Поговорим? — напирал он, возвышаясь над Гусем, словно скала. — Ну же, Гусь! Или все-таки не Гусь? Или все-таки Лис?
— Вы все равно не поверите, — ровным голосом ответил Гусь, не глядя ни на кого.
— Чему? — спросил Фил. — Тому, что ты обо всем этом знал? Не беспокойся, поверим!
Гусь повозился, уселся на пол поудобнее и закрыл глаза.
— Давай, рассказывай! — потребовал Тур, тоже опускаясь на пол. — Что это за корабль такой, из-за которого, как я понял, весь этот сыр-бор и разгорелся.
Гусь открыл глаза, посмотрел на них и неожиданно задумчиво произнес:
— А может быть, это действительно единственный шанс…
— Ага, сто пудов! — подтвердил по-русски Тур и сразу же начал переводить: — «Сто пудов» — это значит…
— Не грузи, — по-русски же ответил Гусь и усмехнулся. — Я этот язык не хуже тебя знаю.
— Так, — кивнул Фил. — А что ты еще знаешь? Программы для новейших бортовых компьютеров — это я уже в курсе. Наркотики знаешь хорошо. Пиратов знаешь, лично знаком. Еще что?
Гусь не отрываясь смотрел на Фила. И под этим взглядом Филу стало немножко не по себе. Было в глазах Гуся что-то, какая-то необъяснимая сила. Словно внутри него горел яркий свет, способный на многое.
— Ладно, — сказал Густав Саневар. — Слушайте…
Глава 9
Лис
— Что за корабль они разыскивают? — спросил Изя. — Насколько я понял, все ведь крутится именно вокруг него. И прокуратура его ищет, и пираты, и байкеры… а ты сам, Гусь? Ты правда знаешь, где находится этот таинственный корабль, и тоже его ищешь?
— Уже нашел, — кивнул Гусь. — Уже.
— Ага, и решил ни с кем не делиться, — криво усмехнулся Тур. — Ни с прокуратурой, ни со своими приятелями-бандитами.
— Прокуратуре я ничего и никогда не обещал, — холодно заметил Гусь. — А эти бандиты мне совсем не приятели, мне они абсолютно незнакомы.
— Так мы и поверили, — рыкнул Фил. — Что за корабль? Говори! Боевое судно? Еще до Апокалипсиса строилось? Древнее?
— Боевое, — согласился Гусь. — Но не такое древнее, как ты думаешь. Этот корабль был построен на верфях Арахидны — III в три тысячи восемьсот двадцать седьмом году, — Гусь опять прикрыл глаза и прислонился затылком к стенке контейнера, — как раз в год очередного Апокалипсиса.
После этих его слов наступила долгая пауза, нарушил которую Кэссиди.
— Повтори, — попросил он, и голос у него при этом был какой-то странный, словно бы он пытался убедиться в том, что Гусь сошел с ума. Очевидно, Изя с Туром считали так же, потому что не проронили ни слова, даже тогда, когда Гусь аккуратно, тщательно сохраняя все интонации, повторил фразу.
Следующая пауза затянулась примерно на минуту, и нарушил ее уже Тур.
