«СЕРЕЖА — СМЕРТЬ МОЯ»
Несколько раз она брала веревку и подходила к спящему сыну. Долго стояла или сидела у изголовья, всматривалась в его лицо. Такое ясное, безмятежное, ласковое. И чем больше она медлила, тем быстрее исчезала решимость задушить сына. Она боялась, что в самый ответственный момент он откроет глаза, боялась увидеть лицо, искаженное гримасой смерти, боялась, что дрогнет, сжалится и отпустит. Сейчас ему одиннадцать. Она еще в силах сама убить. А когда подрастет…
— После пяти или шести попыток задушить веревкой Сережу я поняла, что, не смогу это сделать, — рассказывала следователю Центрального РОВД Могилева Полина Константиновна Дорошук. — И тогда я придумала, как убить его по-другому.
Дорошук очень хотела третьего ребенка: всю жизнь боялась остаться одна. Родился мальчик, которого назвала Сережей.
— После рождения сына муж четыре месяца не разговаривал со мной, — рассказывала она. — Не желал его появления. Мол, мы уже в возрасте, какие еще дети? Мне было под сорок, муж — на три года меня старше. Немолодые…
— Но ведь у вас уже было двое детей.
— Сын и дочь. Старший женился, отошел от нас. А дочь… Врачи объявили, что она больна неизлечимо. Что возможен и самый страшный исход. С мужем мы к тому времени уже не ладили. Он изменял мне. Не считал нужным даже скрывать. И я с ужасом поняла, что к старости останусь совершенно одна. Никому не нужная. Наперекор судьбе, думаю, рожу. Хоть будет кому воды подать…
Из показаний сестры Дорошук:
— Мы выросли в большой семье. У родителей нас было шестеро. Тяжело жили, часто голодали. Еще в школе у Полины обнаружили болезнь по-женски… Она страшно переживала. А в 20 лет познакомилась с парнем, вышла замуж. Вскоре забеременела. Врачи обследовали: рожать нельзя. Говорят, умрешь сама. И ребенок тоже. Только аборт. Ну, а муж ни в какую. Рожай! Как только ни просила его, в ногах валялась. Боялась рожать. Боялась смерти. Мы, родственники, собрались, уговорили, пошла она к врачу. Сделала аборт. Так муж ее потом чуть не убил. С ножом бросался… Чего только не было. Слава Богу, развелись. Нелегко ей все это далось. Днями, бывало, сидит, плачет. Взяла в голову, что никому не нужна, что никогда не будет детей. И тут подвернулся ей нынешний, второй муж. Родился сын, потом — дочь. Полина успокоилась. На тебе — Коля загулял. Бездушный мужик. Он и Полину ни капельки не жалел. Столько абортов ей пришлось сделать из-за него. Откуда здоровье будет. Вдобавок дочь заболела. И пошло, поехало по-новому. «Меня никто не любит, я никому не нужна». Ночами не спит, похудела. Потом загорелась: заведу ребеночка. Николай был категорически против. Не признал сына, не обращал на него внимания. Мальчик подрос и сразу почувствовал неприязнь отца, замкнулся в себе. Полина старалась быть с сыном ласковей. Кажется, уже в б лет он спросил у матери: «Почему меня папа не любит?» Сережа всех дичился, стал вспыльчивый, упрямый. Да что толковать, при живом отце — сирота. Если не хуже. Полина разошлась с Николаем. Поздновато спохватилась. Но как-то ожила, повеселела. Тем более что и насчет дочери доктора ошиблись. Девочка пошла на поправку. Полина через службу знакомств сошлась с мужчиной. Самостоятельный такой, уважительный. Полина ему нравилась. Однако не зря говорят, что пришла беда — отворяй ворота. Старший сын Полины стал плохо жить, заговорил о разводе. У дочери дела не клеились, но главная боль — мальчик, младший сын Сережа…
— Еще до развода я пыталась обратиться к психиатрам, — откровенно призналась Полина Дорошук — Меня преследовали какие-то страхи, подавленное настроение, хотелось покончить с собой. Но муж запретил идти к психиатрам. Что скажут знакомые! Позор! Я все же тайком сходила на прием. Мне сказали, что надо лечь пролечиться. Легко сказать. Муж такой скандал закатил, а на кого было младшего оставить? Выписали таблетки, пила их постоянно.
Некоторое время ее спасали книги. Другой, иллюзорный мир помогал выстоять в этом. Читала запоем.
— Особенно о сексе, — съязвит муж. — Прямо конспектировала.
Но чем старше становился Сергей, тем больше он досаждал матери. Проблемы навалились прямо со второго класса. Если в первом он учился с охотой, на 4 и 5, то потом заленился, пошли прогулы. И совершенно неуправляемым стал в третьем классе.
Из показаний дочери Дорошук:
— Маму Сережа не слушался. Совсем. Грозился, что убежит из дома. Несколько раз хватался за нож и кричал на маму: «Я убью тебя!». И с такой злостью, даже ненавистью. Уговоры на него не действовали. Школу пропускал постоянно. Любил показать себя взрослым. Он трепал нервы матери с утра до вечера. Мама, бывало, сядет и говорит: «Света, мне так плохо, наверное, я скоро умру. Я не вынесу больше такой жизни. Что-нибудь сделаю с собой».
— Сергей Дорошук — способный мальчик, — рассказывала учительница. — Мог заниматься хорошо, когда не ленился, С детьми дружил. В третьем классе стал часто пропускать уроки, вообще не приходить в школу. Его мать постоянно поддерживала со мной контакт, советовалась. Очень переживала за поведение сына. Говорила: если он меня сейчас ни во что не ставит, что же будет дальше? Хотела сдать сына в интернат. По-моему, ходила в РОНО.
Из РОНО пришла комиссия, обследовала материальное положение семьи. Дурит мамаша. Сын ухожен, сама непьющая. Какой еще интернат? Тут хватает хлопот с детьми, у которых матери лишены родительских прав.
— Подожди, сынок тебе еще такое устроит! — злорадствовал бывший муж, регулярно навещавший семью с требованием раздела жилплощади.
После весенних каникул Сергей не пошел в школу. Проходили неделя, другая, ни слезы, ни угрозы не действовали.
— Тот день выдался солнечным, теплым, — вспоминает Полина Дорошук, уже будучи подсудимой. — Я сказала Сереже, что надо съездить в больницу. Он жаловался на горло.
Мы поехали на автобусе, вышли на конечной остановке, у областной больницы. Рядом — лес. Говорю, пойдем погуляем вначале, подышим воздухом, послушаем птиц. Он обрадовался. Зашли в лес. В самую глубь. Отыскали поляну. Вижу, посреди нее большая и глубокая лужа с талой водой. Ну, думаю, туг я тебя, сынок, и утоплю. Села на бережку, а у самой руки трясутся. Боюсь, что не одолею его. Вымахал ростом чуть не с меня. Крепкий. Часа два сидела, не могла сообразить, как к нему подступиться. А он разжег костер, гонялся за птицами, собирал хворост. И вдруг подходит и говорит: «Мама, у меня голова разболелась. Пошли отсюда». Я вспомнила, что у меня таблетки с собой. Снотворные. Вытащила сразу три таблетки. На, говорю, выпей все, голова пройдет. Он проглотил их. Я рассчитывала, что он уснет, и я его спящего утоплю. Где-то через полчаса таблетки подействовали. Сережа стал сонливым, шатался, когда шел, но не засыпал. Говорю, выпей еще таблеток Не хочет. Вялый такой, все падал. Говорю: сынок, иди, помой руки в луже, вода чистая, покушаем и поедем. Он пошел к луже, наклонился, я подошла следом и толкнула его в спину. Он упал лицом в лужу. Пытался опереться на руки, подняться. Но я прижала его голову и, несмотря на то, что от холодной воды сводило руки, держала его, пока не перестал дергаться.
Перебираю снимки ее мертвого сына. Мокрый импортный спортивный костюм, выпученные глаза мальчишки. Дорошук безразлично наблюдает за мной, молчит.
— И что потом?
— Ничего. Посидела, вышла к посту ГАИ, сказала, что убила сына.
Муж этого ребенка не хотел, вот его и не стало. Правда, я говорила, что сделаю что-нибудь с собой, а сделала с сыном.
— Не сожалеете?
— Сожалею. Но если бы меня вернули в ту обстановку опять, сделала бы то же самое. Невыносимая жизнь. Да и я больная. Нормальный человек такого не сделает. Стыдно признаться, но мне стало спокойнее на душе. Все позади.
— А суда, тюрьмы не боитесь?
— Здесь мне лучше, чем дома.
