Каждый раз, увидев Марию до Пилар и мисс Карри, Зе Педро приостанавливал работу, приветствовал их, снимая кордовскую шляпу, и, препоручив коня помощнику, шел раскланяться.
– Барышня разрешает продолжать?
Мария до Пилар, махнув рукой, давала положительный ответ или просила, чтобы он послал за какой- нибудь кобылой и конем, которых ей сегодня хотелось видеть на арене.
В это утро она приказала:
– Вели вывести Эмира. Как он?…
– Как и все, должно быть… – отвечал объездчик, явно бравируя. – Как все лошади, у которых кровь слишком горяча…
Мисс Карри попросила объяснить, что он этим хотел сказать.
– Они сдержанны и угловаты, но горящий взгляд разоблачает их, объясняет их беспокойство и неточность в движениях. Очень редко среди подобных Эмиру бывают спокойные, и это видно сразу… Но они быстро сдают.
Англичанка поддакивала ему, кивая головой, и широко улыбалась, не отводя взгляда от Зе Педро, который вроде бы поигрывал кнутом, а на самом деле испытывал неловкость от этих ставших постоянными визитов.
– Мария до Пилар, посмотрите, посмотрите на него внимательнее, – доверительно советовала ей гувернантка. – Он сам, похоже, из тех же лошадей с горячей кровью…
В ответ ей слышался звонкий смех Марии до Пилар Релвас.
– Возможно… – говорила она.
– Ты не находишь, что им нужно воспользоваться раньше, чем он сдаст?
– Оставьте беднягу в покое…
– Это почему же я должна его оставить в покое? – спросила мисс Карри, исподтишка поглядывая на парня. – Уж не хочешь ли ты его сохранить для себя?…
Мария до Пилар медлила с ответом, возможно сраженная услышанным от гувернантки, которая точно выразила то, что она, Мария до Пилар, думала.
– Ты считаешь, что можно не воспользоваться этим чудом?
– Вы, мисс Карри, преувеличиваете. Зе Педро простой парень…
Приведенный сыном Атоугии конь наконец вышел на манеж. Гнедой был сгустком энергии и нервов, в высоко вздернутой голове угадывался его сдержанный пыл. Зе Педро взял его под уздцы и подвел ближе к ложе, потом пустил его по кругу, чуть дергая уздечку и в то же время ласково успокаивая его.
– Эмир! О-о… Миленький…
Похоже, пугаясь присутствующих на манеже женщин, животное не очень доверялось руке объездчика, все время угрожая встать на дыбы. Конь тряс гривой и пускал газы, тревожно поводя торчащими ушами.
– Сегодня он хуже, – крикнула Мария до Пилар.
– Возможно, потому, что ему не нравится видеть женщин здесь, на манеже, – шутя ответил парень.
– Ты это всерьез?
Зе Педро пожал плечами.
– А может, это ты предпочитаешь быть на манеже наедине с конем?
Уйдя в воспоминания, англичанка не слышала их диалога. А вспоминала она те наставления, которые давал ей Диого Релвас, когда она к ним приехала: никаких вольностей с мужчинами, и с его сыновьями тоже, и, если кто-нибудь из них дозволит себе какую-нибудь бестактность, тут же сообщить ему, он в этом вопросе непреклонен, так как мисс Карри гувернантка Марии до Пилар и должна быть для нее примером во всем. «И если однажды вы почувствуете, что не все согласуется с возложенными на вас обязанностями, не бойтесь в этом мне признаться. Вы тут же получите свое вознаграждение за шесть месяцев вперед и рекомендательное письмо. Условия подходят?» Она не видела возможных трудностей, совершенно убежденная в том, что сумеет выполнить возложенные на нее обязанности. Землевладелец разрешал ей, как и сыновьям, раз в неделю ездить в Лиссабон. Но аморальное поведение в пределах его дома – это то, против чего он был всегда. Он предпочитал воровство, разгул черни, но только не сознание, что в стенах его дома забыта нравственность, которую должны были блюсти все.
– Мисс Карри! Может, вы хотите попробовать сегодня же?…
– Что? – спросила она растерянно.
– Ну, сесть на коня. Я уже поговорила с Зе Педро.
– Почему сегодня?!
– Мне показалось, что вы не хотели бы терять время. Или вам уже не страшно, что он сдаст?
– Вы шутите, конечно…
Объездчик принялся работать с Эмиром, гоняя его на корде, и всякий раз, когда тот с шага переходил на галоп или упрямился, он останавливал его и успокаивал вкрадчивым голосом, точно прося о чем-то или даже похваливая.
На манеже Зе Педро был во всей своей красе: играл переливами своего голоса, то подбадривая, то осаживая лошадь, которая прекрасно понимала его и исполняла все, что от нее требовали. Зе Педро знал, что обе женщины следят за каждым его движением и словом, и, хотя он больше не смотрел в их сторону, для них он щелкал кнутом и для них шептал что-то лошади, когда та шла на коротких кругах. Потом он
