Яма слепых

вопроса. – Что он сделал?…

Диого Релвас притворился, что не расслышал вопроса.

– Вы что-нибудь… заметили… О чем я вынужден говорить! Да, что-нибудь между ним и вашей сестрой?

Почувствовав тик левого глаза, Мигел Жоан кивнул головой и встал.

– Я даже приказал Манелу Атоугиа следить за ними… Я заподозрил… И даже был уверен, что он любовник этой… что была здесь…

– Все подозревали, кроме меня.

– Потом у меня было предчувствие…

– Почему же вы ничего не сказали мне? Всё от меня скрывают, всё.

– Я не был уверен и не хотел вас беспокоить понапрасну. – Он повернулся к окну. – Подумал, что вы сочтете мое сомнение злонамеренным. Она ведь…

– Я знаю, знаю. Увольте меня от воспоминаний, – быстро вставил Диого Релвас. – Ну, и к чему вы пришли?

Он пошел за сигарой к ночному столику и протянул одну сыну.

– Курите, можете курить… – Он чиркнул спичкой и закурил, разжевывая конец сигары. – Так к чему вы пришли?

– Ни к чему… Я знал только, что они часто разговаривают, ездят вдвоем в лес. Но не удивлялся…

– Да, понимаю. – Он оборвал его. – С детства я разрешал им быть вместе. Так?! Не об этом ли вы думали? – закричал он, тут же спохватившись, что кто-нибудь там, за окном, услышит.

Он подошел к окну и закрыл его, удостоверившись, что под окном никого нет. Только у конюшни, как всегда, сидел Таранта. Он посмотрел на него.

– Да, я знаю, что виновен… Однако это уже не исправишь. – Он больше ничего не скрывал. – Он ее любовник. Да, я в этом уверен. То, что я видел, сомнений не оставляет, да и не нужно было так долго смотреть… Такое, сказать по чести, я увидеть не ожидал, нет.

Испытываемые и тем и другим чувства были неодинаковы, и все же оба они не хотели верить действительности. Диого Релвас прислонился к косяку двери – а-а, как хорошо бы было рухнуть замертво – и дрожащими пальцами поскреб подбородок. И тут услышал, что сын обращается к нему, говоря:

– У нас нет другого выхода…

– Какого? – спросил Диого Релвас.

– Надо убить его!

При этих словах землевладелец опустил голову, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы, что жгли ему веки. И ответил:

– Конечно!

Они стояли друг против друга и смотрели друг другу в лицо.

– Я могу это взять на себя, – добавил Мигел Жоан. – Надо только продумать… чтобы ни на кого не пало подозрение…

– Нет, это надо делать иначе… Простите! К несчастью, я старше чуточку.

Они помолчали.

– Конечно, никто не должен указать на нас пальцем, но все Должны знать, что это мы. Мы это сделали, мы, а не кто иной. Вот так!

– Пожалуй!

Взяв Мигела Жоана за руку, Диого Релвас повел его в глубь комнаты, подальше от двери, на которую он нет-нет да поглядывал с недоверием по непонятной причине. Это было инстинктивное движение, которое он, хотя и считал нелепым, подавить не мог. Что такое нелепость? Не все ли нелепо?…

– Как вы думаете это сделать?…

– Еще не знаю… Шико Счастливчик – вот кто способен… – вдруг вспомнил Мигел Жоан.

– Да, но раньше нужно подготовить Зе Педро… чтобы он ничего не заподозрил. Нужно, чтобы оба были спокойны.

– Конечно. Тяжелее всего будет сказать это Марии до Пилар.

– Должно быть. – Он выпрямился. – Можете сказать, что я сойду к столу.

Диого Релвас почувствовал, что вопрос решен. Не думал он, что после того, как переговорит с сыном, ему так полегчает. А впрочем, почему же? Разговор должен был помочь ему успокоиться и помог. Да, он успокоился, теперь он это мог сказать.

– Мы встретимся с Шико Счастливчиком в моем доме, – сказал Мигел Жоан. – Так будет лучше…

– Согласен.

Он проводил сына до двери и пожал ему руку.

– Все должны знать, что с Релвасами не шутят. Это опасно!