электрическими разрядами направлял к выходу из лабиринта. Нет, он не мог быть виртуальным двойником. Затравленность невозможно смоделировать, а компьютер не выделяет адреналин. Самарин взглянул на съежившегося Трэша. И Трэш, и Шур прекрасно знали то, чего не знал Самарин. Матовые стекла специальных очков позволяли рассмотреть мельчайшие детали объекта, находящегося на значительном расстоянии при сравнительно небольшом увеличении. Они как бы фокусировали глаза, делая зрение орлиным. Теперь прекрасный камуфляж казался ему глупой школьной буффонадой, когда мальчики для смеха переодеваются в девочек и наоборот. У большей части публики таких очков не было. Зрители чувствовали, что происходит что-то из ряда вон выходящее, но толком ничего не могли понять и, вытягивая шеи, вертели головами. Трэш стряхнул с себя оцепенение, и его фальшивые бакенбарды заскакали к проходу. В непосредственной близости от них возникло гранитное лицо секьюрити, что-то говорившего в радиомикрофон. Внезапно свет в зале мигнул, и тут же завыла сирена. Перекрывая низкий, рокочущий гул, из динамиков вырвался повелительный голос:
– Всем оставаться на местах и соблюдать спокойствие. По нашим сведениям, в зале присутствует опасный государственный преступник Альберт Трэш. По законам Охоты любой, заметивший Трэша, обязан немедленно сдать его гвардейцам ВБС либо убить на месте. Внимательно оглядите соседей. Сверьтесь с охотничьим сканнером. Рядом с ним могут находиться: клон толланской ветви…
Эдвард Шур не стал дожидаться, когда ему в грудь ткнут охотничьим сканнером. Он вскочил, выхватил из нагрудного кармана удостоверение и дурным голосом заорал на весь свой сектор:
– Я – офицер МБР! Вон они!
Его рука метнулась куда-то в сторону. Две тысячи лиц синхронно повернулись в указанном направлении.
– Южная трибуна, выход из сектора 6 «А», – надрывался Шур, – принять все меры к задержанию. Стрелять только усыпляющими.
На выходе из сектора 6 «А» началось какое-то движение. Со всего стадиона туда устремились охранники, гвардейцы ВБС, а также подвыпившие любители Охоты. Началась давка. Затрещали пластиковые сиденья, чье-то тело полетело с верхнего яруса вниз, женский визг на мгновение оглушил всех присутствующих. В мгновение все двадцать тысяч пришли в неистовство. Это был первый в истории финал Суперлиги, прервавшийся подобным образом.
Самарин, Сидхартха и Трэш, пробираясь к выходу, чувствовали себя достаточно уютно за спиной Эдварда Шура. Лакированные туфли последнего беспрерывно мелькали в воздухе, сталкиваясь с чьими-то подбородками и скулами. Вскрики обладателей скул и подбородков тонули в общем шуме.
Вырвавшись наружу из «Стэдион-Арена», беглецы не испытали облегчения. Громкоговорители руководили вновь начавшейся Охотой. Город в мгновение ока превратился в ощетинившееся желтыми наконечниками чудовище. Чудовищная гидра шевелила щупальцами в переулках и подземных переходах и тяжело дышала богохульником, дым от которого клубился зеленой тенью на вечернем асфальте. Брусчатые стены небоскребов стали еще выше. Сужаясь кверху, они заслоняли тускнеющее небо от беглецов. Кольцо сжималось.
– К Харперу! – заорал Сигизмунд Трэш. Эдвард Шур буквально оторвал дверцу от такси на воздушной подушке и, не обращая внимания на вой противоугонки, сел за руль. Самарин и Сидхартха едва успели смять кожу заднего сиденья, как взревел стартер, и омнибус почти вертикально ушел вверх. Метнулись в сторону несколько воздушных прогулочных шаров, какого-то зазевавшегося воробья сбило ветровым стеклом. Хриплый динамик вызвал водителя такси и предложил немедленно возвращаться в парк. Шур, не глядя, схватил его за покрытое желтой изоляцией горло, вырвал из гнезда и вышвырнул в окно. Разноцветные провода потянулись вслед, подрагивая пальцами размахрившихся концов.
Когда показались городские окраины, Сигизмунд Трэш неожиданно расхохотался. Его толстые щечки тряслись так комично, что Шур, несмотря на напряжение, улыбнулся.
– Поздравляю, – сказал он, не оборачиваясь, Самарину и Сидхартхе, – наш босс сошел с ума.
– Нет, ты ошибаешься, – отпарировал Трэш, – еще никогда я не был в столь здравом рассудке. Меня смешит ВБС. Огромная машина, правящая практически всей планетой уже пять тысяч лет, центр передовых технологий, не может справиться с четырьмя совершенно безобидными гражданами. Мало того, их сегодня публично унизила команда, принадлежавшая человеку, которого они объявили вне закона и сделали объектом Охоты. Или мы действительно сошли с ума и ничего не понимаем, или здесь что-то не так.
– Опять пять тысяч лет, – буркнул с заднего сиденья Самарин. Шур и Трэш, как по команде, повернулись назад. Шур даже перевел омнибус на автопилот.
– Он опять за свое? – спросил Трэш Шура.
– Да говорил же я тебе: парень – не при делах. Не веришь? Смотри. Самарин, как ты думаешь, какой нынче год на дворе?
У Самарина застучало в висках.
– 3060. Конец апреля.
– Кто тебе это сказал?
– Элиза Беккер во время тестирования. А потом, вы сами поминали теорию относительности, пространственно-временной континуум… Получилось, что на Земле прошла тысяча лет с момента моего старта. Все выглядело логично… Значит, прошло гораздо больше времени? Но зачем было врать?
– Это не Земля, Самарин.
Самарин выглянул в окно. Машину облепила тьма. Она была не похожа на ту черную бесконечность в казахской степи. Слово темнота он охотно заменил бы на мрак. Полный, беспросветный мрак. Это не Земля. Он один-единственный. Абсолютная единица. И за ним идет непонятная только ему одному погоня. Но ключ к отгадке обязательно должен быть. Самарин был исследователем и остался им здесь, среди непроходимого мрака. Он должен разобраться и расставить все на свои места. Возможно, в убежище пресловутого Харпера будет больше отгадок.
Так думал не только Самарин. Так думали все. И Сигизмунд Трэш, вцепившийся в приборную доску, чтобы не вылететь на вираже (он сидел как раз с той стороны, где Эдвард Шур так бесцеремонно оторвал дверь), и мирно спавший Сидхартха, всю свою жизнь доверивший хозяину и хладнокровно облетавший провода теперь уже бывший агент МБР Эдвард Шур. Они неслись к Харперу, надеясь на помощь. Надеясь разобраться в этом хаосе. Надеясь доказать свою невиновность. А возможно, просто понять. Понять, кто они такие на самом деле. Что осталось бы от этой надежды, которая гнала их по вечернему небу, если бы они знали о засаде в тайном убежище Харпера?
