им не помогло.
Те из самофракийцев, что стояли плечом к плечу с амазонками, при виде золотой маски воспрянули духом, и нападавшие, налетая на их клинки, устилали собой площадь.
Но последнего напутствия от жриц воинам Болота вряд ли предстояло дождаться-, Потому что правило, твердо соблюдаемое моими людьми – не убивать женщин, если эти женщины не воины – в ту ночь было нарушено.
Спрыгнув с коня, я подошла к лежавшей ничком Мормо. Перевернула ее и увидела, что она еще жива. Впрочем, ненадолго. Ушибы, полученные ею, могли и не быть смертельными, но в ее летах много ли надо? Я не стала укорять ее предательством, совершенным в тот же день, когда мы выпили сестринскую чашу. Для нее, несомненно, это было ничто. Даже если бы мы смешали кровь, она сказала бы, что для женщин причастия крови не существует, потому что кровь каждый месяц обновляется.
– Ты не погубила меня, Мормо.
– Не нужно… – прошипела она.
Мне почудилось, будто она о чем-то просит, но старуха добавила:
– Ты сама себя погубишь.
Это были ее последние слова. Выпрямившись, я увидала, что бой завершился. Кроме нас, и, возможно, уцелевших горожан, живых не оставалось.
– Мы победили! – кричал Нерет, наступив на маску горгоны. – Мы вновь победили!
Победили? Слишком уж легко это получилось. Судя по тому, сколько с утра прибыло в город представителей племен, здесь должно находиться больше трупов.
И где Алфито с Горго? Младших жриц тоже убито всего трое…
– Голые суки удрали, – сумрачно заметил подоспевший Келей. – Я видел. Ничего, найдем, их ни с кем не спутаешь…
Я бы не торопилась в это верить. Если нагота – главная примета, от нее легко избавиться, нацепив любую одежду. Но прежде, чем искать их, нужно собрать раненых. И выяснить еще одно обстоятельство.
– Где Шадрапа?
– Почтенный учитель погиб одним из первых, – произнес незнакомый голос. – И мастер Таавт тоже.
Ко мне подошел высокий, белобрысый, коротко стриженый мужчина с крепкими руками ремесленника, в рваной и грязной праздничной одежде.
Надо полагать, другие священнослужители тоже мертвы. А вот Ихи они не прикончили сразу. Очевидно, хотели переправить на Змеиное Болото, чтобы там принести в жертву обстоятельно и со вкусом. Пускай он и не принадлежал к жреческому сословию! Молодой и сильный мужчина, по их воззрениям, лучше бы удовлетворил богиню, чем старик Шадрапа. Но, разрази меня Богиня, до чего же Ихи везет на жертвоприношения!
– А где были вы, кернийцы?
Ответ я знала, спросила лишь от усталости.
– Прятались под столами… под помостом… – Помявшись, он добавил: – Я… мы думали, что все делается по твоему приказу, госпожа. Прости нас.
Прощать мне их было не за что.
– А остальные горгоны где?
Вот на это точный ответ получить я не надеялась. Если они сгоряча рванули штурмовать крепость, тогда можно не беспокоиться. Это для них верное самоубийство. И если бы из горгон оставались только воины, они бы, скорее всего, так и поступили. Но здесь было кому за них думать…
– Не знаю, госпожа, – с сомнением произнес керниец. – Я плохо понимаю язык побережья. Они сговаривались – ведьмы… – он сделал охранительный знак, – и один из вождей – такой высокий, финифтяное ожерелье и по плащу бахрома…
Зуруру. Его не оказалось с прочими в храме.
– Они говорили что-то про два святилища… и про огонь… и еще здесь стояла повозка с припасами… Они увели ее и что-то погрузили… кувшины или бурдюки…
Немало он видел, этот мастеровой, сидя под столом или где-то там еще… Повозка… храм… огонь… Мы никого не встретили по пути, а горгоны хитры…
Но почему святилища два? Атлант чего-то не понял? Или они противопоставили храм Змеиного Болота нашему?
Я подозвала Энно и велела ей сделать то, что недавно намеревалась предпринять сама: собрать раненых и тех из горожан, кто еще в силах двигаться, и отступать в крепость, предупредив наших, что в городе – бунт. И вновь поднялась в седло.
– А что делать нам, госпожа? – спросил керниец.
– Идите в крепость, помогайте нести раненых или расходитесь по домам.
– Мне кажется, госпожа, это не самый лучший выбор.
Он подобрал меч и выглядел с ним пре-смешно. Если бы я могла смеяться. За ним стояло еще с дюжину переселенцев, вооружившихся кто чем.
– Вы умеете сражаться?
– Нет… но мы попробуем… Только позволь нам отправить в крепость женщин и детей.
