– Но ты говоришь на священном языке.
– Я проходила обучение в храме и называюсь Рассказчицей историй.
– Может быть, ты владеешь магией? – это подала голос младшая.
– Нет. Среди нас такие есть. Но я к ним не принадлежу.
– Однако они подчиняются тебе! Почему?
– По воле Боевого Совета.
– Мы не знаем таких обычаев. Они чужды нам, – проговорила средняя. – И все же ты служишь Богине.
– Ты сказала.
– Какая же ипостась руководит тобой?
– Дике Адрастея.
– Мы не знаем такого имени.
– Это значит «неотвратимая справедливость».
– Хорошее имя, – сказала старуха. И добавила: – Назови нам атрибуты Богини.
– Война, – сказала я. Затем продолжила: – Разум. Логика. Ремесла. Магия.
Три головы согласно кивнули.
– Мы знаем воплощение Богини, о которых ты говоришь. В Черной Земле его именуют Нейт. Они там даже считают, будто она живет в нашей стране. Но это неправда.
– Видимо, это будет правдой.
– Почему ты так решила? – резко спросила средняя. – Ты носишь на шее знак Луны, а говоришь, как солнцепоклонница.
– Потому что Солнце принадлежит Богине точно так же, как Луна. И тьма точно так же, как свет. Она – дочь огня и мать огня. Мы чаще всего называем Лунную Троицу, но и Трехликая – тоже только одно из обличий Тысячеликой. Ночь и день, смерть и рождение, Дева нашего полуострова и Великая Мать фригийцев, Алкиона – защитница моряков и Ардвисура Анахита жителей равнин – все они лишь тени Единой. Почему бы той, которой поклоняются в Черной Земле, не ужиться с той, кому посвящен ваш храм?
– Ты слишком красноречива для женщины меча, – сказала старшая.
– Но я ведь еще и Рассказчица историй, ты забыла?
Очевидно, у них в храме и не существовало такого понятия, но она могла бы догадаться, что это звание, близкое к жреческому. И это приближает меня к ним, и, следовательно, должно повлиять на их отношение ко мне.
– Прежде, чем рассуждать подобным образом, тебе следует узнать о нашей Богине, – сказала старшая горгона.
– Для этого я сюда и явилась.
– Тайны Богини будут тебе открыты. Но сначала тебе следует поклониться ее алтарю и оставить там свое оружие.
– Военный Вождь не расстается с оружием.
– На время! Неужели мирская власть тебе гак дорога, что ты не в силах понять, что с мечом в святилище не входят?
В наше святилище входят только с мечом… Но это другое святилище. Скрепя сердце, я кивнула в ответ.
Горгоны повернулись и заскользили между колонн, бесшумно двигаясь по темным плитам.
По мере того, как мы продвигались вглубь, мне начали слышаться глухие удары. Кто-то невидимый бил в барабан. И ритм ударов казался очень странным. Несколько позже я поняла, что он воспроизводит звук человеческого сердца.
Стало чуть светлее, и я заметила, что это тлеют угли в широких глиняных чашах. Дым, поднимавшийся от них, был не совсем чистым… Меня учили распознавать курения, хотя я не знахарка и не могла точно назвать входящие в состав травы, но определила, что при усилии воли здесь возможно сохранить ясность мысли.
Потом я увидела Богиню.
Она была древней, пришедшей из тех времен, когда люди едва научились обрабатывать камень, и не отделялась от стены, из которой выступала. Фигура женщины, сочетавшейся со змеем. Древнейшее воплощение Богини, как символа Творения, власти и силы. Но другого символа, столь же почитаемого звезды с восемью лучами, звезды утренней и звезды вечерней, войны и любви, девственности и материнства – я не увидела над ее головой.
Может быть, этот символ не столь древен, как мне представлялось. Но было в этой статуе обнаженной женщины, чье тело оплетал змей, нечто вызывающее почтение – величие… Мощь…
Пока я смотрела на Богиню, зазвучала музыка. Я знала этот тон по храму Гекаты… По ту сторону Океана. Барабан и костяная флейта… Они меня что, совсем за невежду держат? У нас с детства учат, как подавлять и подчинять волю с помощью музыки и барабанного боя, и, когда Гекаба в Трое показывала мне свое умение, цели у нее, вероятно, были непростые… Только со мной это не проходит. Потому что я глуха к любой музыке. Утонченные лады, собачий лай, грохот прибоя – для меня все едино. Просто шум.
