заночуют, ежели дождь не уймется…
Напрасно, значит, бедный Дайре рассыпал цветы красноречия. Если он, конечно, бедный Дайре, а не шпион, хитрость которого намного превосходит мою.
– И что они за птицы, – продолжал Малхира, – господин вон дождя не испугался, а им под крышей сидеть?
– Так он уехал?
– Уехал с Хрофтом, господином Бикедаром то есть, и Ренхидом.
– Я не видела их на дороге.
– А они не из ворот выехали. У нас дверь в наружной стене есть, отсюда не видать, это с той стороны замка, за часовней….
– Почему же мы, как возвращались сюда, ни разу через нее не проезжали?
– Она так устроена, что только изнутри открывается, да… – Малхира вдруг смутился, сообразив, что заболтался и говорит не о том, о чем следовало бы. – Господин велел передать, на случай, если ты спросишь об актерах, чтоб ты не беспокоилась, потому как он знает.
– Что? Повтори точно, что он сказал.
– Так и сказал: «Я знаю об актерах».
Ничего не оставалось, как вернуться. Выходит, все мои терзания были зря? Но Тальви – то каков, ему бы самому на сцену! «Теперь, когда всю правду вы узнали, ругайте смело автора, канальи», – вспомнила я Дайре. Забавно, но ведь он так и не назвал имя автора. Может, он соврал для солидности, что пьеса игралась при дворе, а на самом деле сам ее написал? Актеры играли представление, и представление же игралось для них. Тальви зачем-то придержал их до вечера, возможно поманив надеждой оставить при себе, затем выпроводил Дал время Самитшу уехать подальше? Тогда лучше бы задержать актеров до утра. И сам уехал. Я не верила, что он под покровом внезапно наступившей темноты помчался убивать актеров или одного отдельного Ансу. Потому что, вероятней, только Ансу соглядатай, а прочие фигляры служат прикрытием. Значит, проследить, куда они направятся из деревни? Тогда лучше бы послать меня, а не мокнуть самому. Или… я не знаю точно, когда уехал Самитш. Предположим, с тех пор какие-то обстоятельства изменились, советника надо срочно предупредить, а никому, кроме Тальви, он не доверяет А может, Самитш поехал в одну сторону, актеры в другую, а Тальви со своими приспешниками вообще в третью?
«Теперь, когда всю правду вы узнали… «
Я бы с удовольствием выругала автора этой пьесы. Но беда в том, что я так и не узнала правды.
Пока я раздумывала, дождь перестал. Но небо было темно уже не из-за туч, а просто потому, что наступала ночь. Ужинать сегодня вряд ли придется, да и желания после двух дней почти непрерывного обжорства никакого нет. Госпожа Риллент, наверное, с ног валится от усталости, а Мойра либо плачет, либо радуется спасению своей чести. Если покушение на таковую вообще имело место и Малхира не придумал для драки с кучером благородный предлог. Надо бы выведать, где там у них находится эта потайная дверь. А то и подземный ход вдруг обнаружится. Источник радости и света…
Девиз хозяев Ансу, если я не ошиблась. Правда, теперь семейство Вирс-Вердер пишет на своем щите (где много чего наворочено и даже единорог имеется, как на гербе Эрда, только не белый, а черный): «Верность есть награда». Хорошая была бы надпись на собачьем ошейнике. Ансу, бывший собрат и, возможно, нынешний, ты служишь из верности?
Не буду служить, говорил сатана.
Я буду служить, но лишь самому великому господину в мире, говорил святой Христофор.
Кстати, какой у Тальви девиз и есть ли он вообще, мне тоже неизвестно.
Я все же зажгла свечу и заперла комнату, как запирала ее каждую ночь. Утверждают, будто те, кто сидел в тюрьме, не выносят закрытых и в особенности запертых дверей. Вранье. Мне столько приходилось выручать из разных переделок свою единственную шкуру, что я привыкла ее беречь, и кратковременное заключение никак не повлияло на эту привычку. Аккуратно сложила в шкатулку заемные украшения – хоть опись сверяй. Рядом положила кинжал. Ему следовало оказать особое уважение, он мне почти понадобился. Разделась и улеглась. Сон не шел, и я взяла лежавшую в изголовье книгу, но с опозданием сообразила, что так и не собралась взять из библиотеки творение злоязычного Иосифа, а это все та же незабвенная «История империи». Я попыталась сосредоточиться на труде тримейнских академиков. Получалось это плохо. Пусть и не все наши предки при начале империи были дикарями в вонючих шкурах, как уверял известный манускрипт, но сплошными цветами рыцарства, каковыми они здесь были представлены, я тоже не могла их вообразить. «Три побудительные причины питали их неизбывную воинственность: глубокая вера и стремление мечом своим донести свет христианства до пределов обитаемого мира, преданность сюзерену, и, наконец, пламенное желание обессмертить имя свое славными подвигами… « Я допускаю, что господа академики в жизни не видели военных действий. Но зашли бы, что ли, в кабак или выглянули на улицу и посмотрели на любую драку. Там бы и изучили, что питает воинственность, в особенности неизбывную. Хотя, возможно, все это они знали не хуже меня, а врать обязаны были по должности.
Я еще почитала про убийство канцлера Леодигизила, но его причины в трех разделах книги были указаны совершенно по-разному и никак не сочетались друг с другом. Верно, составители «Истории… « не смогли договориться между собой, плюнули и во избежание кровопролития порешили оставить все как есть.
Как и в прошлый раз, я в раздражении отложила книгу. Но медлила гасить свечу. Дурацкие эти два дня измотали меня больше, чем прогулки по крыше Морской гильдии, скачки от убийц и скитания по лесным тропам. И нечего сваливать на погоду, на одежду и на высокие каблуки. Ожидание – вот причина.
И тут я услышала, как поворачивается ключ в замке.
Инстинктивно я потянулась за кинжалом. Но убрала руку. Только у одного человека мог быть ключ от моей двери.
Он же уехал!
Хотя разве он сказал, что уезжает надолго?
Тальви, открыв дверь, немного задержался на пороге. Проверял – сплю я или нет. Убедившись, что не
