Рожа икнула, отвалилась от бойницы, и через непродолжительное время я оказалась во дворе крепости.
Да, прямо скажем, не Тур-де-Форс и даже не Динас-Атас. Но ничего, осаду выдержать можно. И народу сбежалось во двор, как будто они собрались отражать неприятеля. Даже сам верховный боярин не удержался, вышел вместе со слугами, конюхами, латниками и всеми, кто здесь водился, запахивая на ходу кафтан поверх ночной рубашки. Крепко спал боярин нынешней ночью, совсем не беспокоился о моей судьбе. Ничего иного я и не ожидала.
Нераду Бобоану откашлялся и спросил:
– Ты говоришь, что принесла чашу?
– Вот.
Он вытаращился на посудину так, что мне стало несколько не по себе. Сейчас заявит, что вчера, мол, изволил шутить, а меня надобно казнить за то, что не понимаю шуток и взяла себе ценную вещь. Или – что чаша поддельная и была у меня припасена с самого начала... В общем, все, что обычно говорят начальники, дабы не исполнять обещаний.
Он, однако, выдал другое.
– Стало быть, йелес сегодня ночью не приходили?
– Если ты про тех уродов, что с вечера шлялись по Торговищу, то, надеюсь, добрые горожане там приберут. Потому что я не подряжалась вывозить трупы.
Обитатели крепости загомонили, бабы завизжали (бабы здесь были – стряпухи и прачки), а боярин продолжал гнуть свою линию.
– Не может этого быть. Чтоб нищая побродяжка победила там, где потерпели поражение могучие герои?
– Нет, мне это нравится! Чашу я принесла, а главное – результат. Насчет всего прочего – пошли своих людей в город проверить, раз они всю ночь так славно дрыхли.
Но Бобоану меня не слушал.
– И потом, святой Гугуцэ, перед тем как моройки совершили над ним поцеану, предсказал, что победить чудовищ сможет лишь тот, кто приедет в нашу страну не на коне, не на осле, и не в повозке, и не по земле, и не по воде...
Ядрена Вошь! Мало того, что я половины слов не поняла, так здесь имелось очередное идиотское пророчество.
– Послушай, воевода (я знала, что он не воевода, но немного лести никогда не помешает), я не знаю ваших обычаев, и, может быть, в твоих глазах я всего лишь нищая бродяжка. Но у меня есть меч (о другом оружии я скромно умолчала), и те, кто по ночам запугивал твой город, убедились, что я неплохо с ним управляюсь. Вчера, когда я предложила свои услуги, ты сказал, что дашь ответ утром. Утро настало. Что скажешь ты теперь?
Слава богам, мне удалось благополучно довести до финала эту пафосную речь и ни разу не выругаться.
– У нас не принято, чтобы женщины так поступали, – сказал он с сомнением. – Колдовство – другое дело, ведьм у нас всегда было полно, в прежние времена, говорят, каждая торговка на базаре была ведьмой, но меч – оружие мужчин.
Ох, сколько раз приходилось мне слышать эти слова! И в принципе я была с ними согласна. Но мне неохота было объяснять, что я не раз пыталась заняться чем-нибудь мирным, однако никак не получалось – по жизненным показаниям.
– Но я-то не местная.
Это очень хороший ответ и многое объясняет. Сейчас он тоже оказал свое действие.
– Что ж, домна... как ты назвалась? Райна? Посмотрим, на что ты способна. – Он внезапно рассмеялся. – Вот славно будет – имперцы против имперцев, а жители Сильватрансы – в стороне!
Свита зашлась смехом, как вчера. Я предпочла промолчать.
– Будай, – приказал боярин одному из своих присных, – проводи домну Райну в светлицу покойного отца Быкалавра. Пусть оставит там свои вещи, а после присоединяется к нам в трапезной, ибо, коли пришлось так рано подняться, не станем попусту терять времени. Пусть подают на стол. Чует мое сердце, будут у нас сегодня еще гости.
Затем он развернулся и направился обратно в свои покои.
– Эй, боярин! – окликнула я его. – А с чашей что делать?
– Да! – подхватил кто-то их придворных. – Прикажешь положить чашу обратно?
– Нет. Это мы всегда успеем сделать. Возьмите чашу и снесите в трапезную.
Я без сожаления рассталась с проклятой плошкой и двинулась за длинноусым угрюмым мужчиной в долгополом кафтане.
Покуда я занималась в этой Сильватрансе полной ерундой. Но теперь я, возможно, приближусь к цели.
Крепость была как крепость, я таких десятки повидала за годы странствий. Даже где-то со следами былой роскоши. К сожалению, следы эти было очень трудно заметить, так как все, что можно было отломать, оторвать и утащить, давно вывезли в Бухано-Трескав.
– В этой светлице, домна, наш священник жил, – пояснил Будай. – Служитель святой Априорицы. Только когда повадились йелес Торговище грабить, да людей уводить, а никто из славных юнаков с ними сладить не мог, отец Быкалавр пошел их добрым словом увещевать. Ну, а они добрых слов не любят, не увели его, как других, а на месте порешили. Кто знает, может и повезло ему...
