— Во что играем? — подозрительно спросил он.
— Одна партия, в открытый покер, победитель получает все.
— Открытый покер? Никогда о таком не слышал.
— Правила очень простые. Все карты выкладываются картинками вверх, мы выбираем по пять карт. Потом каждый имеет право сбросить четыре и взять четыре других. Вот и все.
— Победителя не будет. Допустим, вы подберете себе стрит-масть, а я отвечу тем же.
— Вот что я вам скажу. Если карты будут одинаковые, победа остается за вами. Для выигрыша мои карты должны быть выше ваших.
— Повторите еще раз.
Я повторил.
— И никакого превосходства мастей, как в бридже? — не успокаивался он. — Тройка червей не старше тройки пик?
— Само собой, — ответил я. — И вот что еще. Я возьму карты первым, чтобы вы видели мой выбор, прежде чем сделать свой.
Он еще пять минут задавал вопросы, прежде чем мы подписали документ с предложенными мною условиями. Вот так я сорвал банк в Монте-Карло.
* * *
— Одну минуту! — возбужденно воскликнул Макс Три Ствола. — Ты, похоже, держишь нас за дураков.
— Отнюдь. — О’Грейди самодовольно улыбнулся.
— Ты просто не мог выиграть эту партию!
— А ты не полагайся на мое слово, — ответил О’Грейди. — Кто в «Аванпосте» самый умный?
— Эйнштейн.
— Спроси его.
— Он слепой, глухой и немой, — фыркнул Макс. — А если этого мало, еще и никогда в жизни не играл в покер.
— Одну минуту, — Большой Рыжий повернулся ко мне. — Томагавк, твой Регги может передать все эти правила компьютеру, который Эйнштейн всегда держит в руке?
— Почему нет? — пожал плечами я.
— Ему потребуется не один час, чтобы овладеть только основами игры, — запротестовал Макс.
— Плохо ты знаешь Эйнштейна. — В голосе Большого Рыжего слышался укор.
Я отдал Регги соответствующие указания, он загудел и зажужжал, точно так же как и компьютер Эйнштейна, который потом начал что-то печатать на ладони левой руки владельца. Двадцать секунд спустя Эйнштейн улыбнулся, впервые за те несколько месяцев, что он провел в «Аванпосте», и его пальцы забегали по клавиатуре компьютера.
Регги вновь загудел, а потом сообщил монотонным голосом: «Эйнштейн говорит, что О’Грейди не мог проиграть».
— Что ж, если Эйнштейн не глупейший гений Пограничья, то я не знаю, кто может быть глупее его! — воскликнул Макс.
— Ты абсолютно уверен, что мы с Эйнштейном ошибаемся? — спросил О’Грейди.
— Именно так.
— И готов поставить сотню кредиток?
— Настоящие карты, как в Монте-Карло?
— Да.
— Новая колода, те же правила?
— Новая колода, те же правила, — согласился О’Грейди.
Макс вытащил из кармана сотенную, бросил на свой столик.
— Играем.
О’Грейди сел напротив него, я достал новую колоду, распечатал, принес им.
— Ты набираешь карты первым, — напомнил Макс.
— Знаю.
— И при одинаковых картах победа за мной.
О’Грейди разложил на столе пятьдесят две карты, картинками вверх. Я думал, он наберет стрит-масть или четырех тузов. Вместо этого он взял четыре десятки.
Потом повернулся к Сахаре дель Рио, которая нависла над его плечом.
— Выбери для меня пятую карту, дорогая.
— Но я не знаю правил игры, — запротестовала она.
— Это не имеет значения, — заверил ее О’Грейди. — Можешь брать любую.
Она пожала плечами, протянула руку и взяла двойку бубен.
— Спасибо, дорогая моя, — поблагодарил ее О’Грейди и посмотрел на Макса. — Твоя очередь.
Макс тут же схватил четырех тузов и короля.
— Значит, пустил в ход тяжелую артиллерию, — прокомментировал О’Грейди.
— Посмотрим, чем ты сможешь их перебить, — задиристо ответил Макс.
— Перебью, — пообещал О’Грейди. — Время сбрасывать карты и брать новые, не так ли?
— Валяй.
О’Грейди сбросил три десятки и двойку, а к оставшейся десятке подобрал стрит-масть, начиная с короля.
— Твоя очередь, Макс.
Макс посмотрел на свои карты, потом на карты О’Грейди, опять на свои.
— Дерьмо! — проревел он.
— Вот видишь. Моя стрит-масть бьет твоих четырех тузов, а поскольку десяток нет, ты не можешь набрать стрит-масть с картинками. Самой старшей твоей картой будет девятка.
— А если бы я сразу начал со стрит-масти, а не с четырех тузов?
— Какая разница? Все равно выше девятки ты бы не поднялся.
— Минутку, — вмешался Адский Огонь ван Винкль. — Допустим, он взял бы четыре девятки. Ты не смог бы оставить четыре десятки, потому что при сбросе он бы мог взять четыре туза или собрать стрит-масть. Что бы ты сделал?
— Сбросил бы три десятки и двойку и набрал бы королевскую стрит-масть, с тузом, — ответил О’Грейди. — Без десяток перебить ее ему бы не удалось. — Он протянул руку, взял сотенную, аккуратно сложил, сунул в карман. — Недорогой урок, учитывая, как часто каждый из вас, покинув «Аванпост», воспользуется им. — Он улыбнулся. — Только не в окрестностях Монте-Карло IV… С чувством юмора там не очень…
— У тебя есть и другие трюки, о которых ты мог бы нам рассказать? — спросил Макс.
— Только не за паршивую сотню кредиток. — Тут он заметил, что Вилли Бард торопливо заполняет очередную страницу блокнота. — Эй, вот этого записывать как раз и не надо.
— Он — Бард, — заметил я. — И записывает все.
— Записывает все? — переспросил Катастрофа Бейкер.
— Да. Он — наш летописец. Когда-нибудь благодаря ему ты станешь знаменитым.
— С этим у меня и так хорошо.
— И я не хочу, чтобы миллионы людей узнали о том, что я провернул на Монте-Карло, — поддержал его О’Грейди. — Могу рассказать об этом горстке людей, собравшихся у черта на куличках, но вот в книге писать об этом незачем. Возможно, этот трюк мне еще понадобится.
— Не волнуйтесь, — ответил Бард. — Пройдет двадцать, а то и тридцать лет, прежде чем я подготовлю книгу к публикации.
— И как давно ты работаешь над своим шедевром? — спросил Бейкер.
— С того дня, как Томагавк открыл «Аванпост».
— Сколько страниц ты исписал?
— Давно потерял счет. Но после правки надеюсь уложиться в четыре тысячи.
— До половины уже дошел?
