ничего: ни пригородов, ни построек, ни усадеб. И только раза два им попались старомодные фермы, о которых Джерико принялся расспрашивать Доркас.
— Это кооперативы, созданные горожанами, — охотно сообщила та. — Многие жители Вальпургии не любят сельского образа жизни.
— Кто же там работает? — спросил Джерико, кивнув в сторону фермы. У него мелькнула мысль: насколько фермеры привлекают к себе внимание Бланда?
— Роботы.
— Чепуха, — возразил он. — В наше время их уже давно не используют.
— На Вальпургии это не так. Еще одна аномалия. Люди отказались от роботов, когда выяснилось, что вынужденное безделье вовсе не такое уж райское существование, как казалось вначале. Но ведь производство не было запрещено, просто постепенно спрос на роботов упал до минимума. Ну а поскольку Вальпургия из-за изоляции от основной части Республики была сельскохозяйственным обществом, то здесь роботы формировали основу планетной экономики.
— Они требуют человеческого обслуживания? — с интересом спросил Джерико.
— Самую малость. Это очень совершенные роботы, — охотно пояснила Доркас.
— А они случайно не человекоподобны?
Она отрицательно покачала головой:
— Чтобы работать на фермах, им совсем не нужно быть человекоподобными. Это всего лишь молотилки, комбайны, тракторы — машины с функциональными мозгами. Впрочем, Люси Белоглазая говорит, что это неплохая идея.
— Ну, поблагодари ее за меня, — не без иронии ответил Джерико.
Без всяких происшествий миновали три дня, и Джерико за неимением лучшего пополнял свои знания обычаев Вальпургии. Белоглазая принадлежала к первым поселенцам и оказалась способна пролить свет на большинство традиций, которые его озадачили.
Сложность заключалась в том, как он понял, что нельзя переносить впечатления и знания, полученные им в Амаймоне, на остальные города Вальпургии. Амаймон — процветающий речной город, место смешения многих культур и к тому же отправной пункт для всех галактических посетителей. Его ритуалы скорее были символичны и совершались без особого фанатизма. И хотя население выказывало уважение ко всем религиям, однако по-настоящему, в глубине души, не верил никто.
Другие города в этом отношении были совершенно иные. Там чаще говорят о добре и зле, а в совершении ритуалов доходят до крайности. Люси Белоглазая заверила Джерико, что по мере приближения к Тиферету он встретит нечто такое, что поразит и ошарашит даже его плоский бесстрастный ум. Пыточные ритуалы, не те, что использовал Бланд, а скорее порождение укоренившегося фанатизма. Церемонии, выросшие из некоторых уродливых обрядов Земли. Например, он столкнется с извращениями — и не только сексуальными, — которые не встретишь нигде в Галактике. Белоглазая поможет ему разобраться, чем отличаются обычаи разных городов, но поскольку ему все-таки придется работать в одиночку, без ее глаз и ушей, то уже сейчас она пыталась передать ему хотя бы основы познаний о ее мире.
Она поведала множество мелких деталей, на которые Убусуку только намекал. Они должны были помочь Джерико выдать себя за жителя Вальпургии и в экстренном случае сохранили бы ему жизнь. Люси настойчиво напоминала, что нельзя недооценивать убежденность и искренность в вере обитателей Вальпургии. Правило «живи и дай жить другим» было хорошо для Люси Белоглазой и остальной части мира, но жители городов повиновались своим установлениям, как официальным, так и религиозным. И тот, кто однажды решался переступить границы дозволенного, быстро постигал последствия такого опрометчивого шага, и последствия были весьма неприятны.
Утром пятого дня, когда они были лишь на полпути к Тиферету, Доркас испытующе взглянула на Джерико во время завтрака.
— Пора, — сказала она тихо.
— Что, опять Люси Белоглазая? — спросил он. Доркас кивнула:
— Она говорит, что мы натолкнемся на кордон в ближайшие три часа.
— Может, рискнуть? — спросил он, хотя уже решил, что обязательно сойдет на берег.
— Нет, не стоит. Экипаж будут пытать, и рано или поздно кто-нибудь из них признается, что нас взяли на борт вблизи Амаймона. А если такое случится, нам от солдат Бланда живыми не уйти.
— А как же баржа?
Меньше всего Джерико думал об экипаже, но эти люди, видевшие его всего несколько дней и почти ничего о нем не знавшие, были звеном длинной цепочки, которая вела к нему, Джерико. Он не хотел, чтобы эта цепочка попала в руки Бланда.
— Капитан — один из немногих, кто знает о способностях Люси Белоглазой. Когда я велю ему повернуть и плыть обратно к Амаймону, он повинуется, не задавая лишних вопросов, — успокоила его Доркас.
— Понятно, — кивнул Джерико. — Что ж, мне кажется, нет никакого смысла переправляться на лодке и привлекать ненужное внимание. Я думаю, будет лучше добираться до берега вплавь. Подожди минут десять после того, как я выберусь на берег, и тогда сообщи капитану.
— Хорошо.
— Где ближайший город?
— Кееер, километров тридцать к северу по реке.
— Понял. Ты постарайся развернуть баржу, не дойдя до города. Я не хочу, чтобы кто-то проследил связь между мной, баржей и Кесером.
— Я понимаю. — Она была сосредоточенна и деловита. Джерико зашел в каюту, собрал необходимые вещи, сложил их в водонепроницаемый мешок и вернулся на палубу.
— Надеюсь, этот Кесер входит в число тех городов, где у Люси Белоглазой есть свои люди, — сказал он словно между прочим, надевая мешок на спину.
— Ты не ошибся, — заверила его Доркас. — Предсказательница по имени Сибелла. Ты найдешь ее в лавке на площади Форрас, это торговый центр города.
— Хорошо, — откликнулся он, перекидывая ногу через леер. — Помни: десять минут.
И больше ничего не сказав, он нырнул в холодные мутные воды Стикса и исчез под водой.
Глава 14
На пути к великой цепи стоит ли пугаться такой мелочи, как погром?
Выбравшись на берег, Джерико постарался не попасться на глаза матросам с баржи. Он снял мокрую одежду и переоделся в ту, что взял с собой в мешке. Теперь он походил на обыкновенного рабочего — вряд ли такой привлечет внимание в здешних местах. Потом он занялся созданием нового облика. Большой шрам на правой скуле, шрам поменьше над правым глазом. Через несколько минут его брови стали более густыми и кустистыми, а цвет лица — более желтым, появились залысины. Теперь ему можно было дать лет тридцать пять — пятьдесят.
Он пустился в путь к Кесеру, держась в стороне от дорог и перекрестков. Километрах в десяти от города Джерико остановился, тщательно отряхнул пыль, почистил ботинки и выбрался на шоссе. Дождавшись грузовика, ехавшего с одной из ближайших ферм, он прямо на ходу забрался в кузов и сел, вцепившись обеими руками в борта, чтобы поменьше трясло. Обдуваемые ветерком, они вскоре въехали в городок, и Джерико пришлось спрятаться, чтобы не привлечь к себе внимание. На всякий случай он набил карманы яблоками. Вообще-то он их терпеть не мог, но терять время на рестораны не собирался.
Джерико дождался, когда машина свернула на полупустую улицу, спрыгнул и, мягко приземлившись, огляделся по сторонам. Никого рядом не было, ничьи любопытные глаза за ним не наблюдали. Он развернулся и энергично зашагал в противоположную сторону.
Он миновал три квартала и вышел на оживленный перекресток. Здесь он перешел улицу, потом неожиданно остановился и, сделав вид, будто что-то вспомнил, свернул налево. Пройдя пару кварталов, он повторил свой трюк, и через некоторое время вышел на ту улицу, где спрыгнул с грузовика. Судя по обстановке, на него действительно никто не обратил внимания и уж тем более никто за ним не следил.
Однако, не удовлетворившись этим, он прошел еще пару кварталов, потом нырнул в проем между зданиями и, отыскав неприметный дворик, минут десять постоял в тени. Никто за ним не последовал, и тогда он снова вернулся на улицу, убежденный, что если за ним кто-то и следит, то останется ждать на другой стороне.
