стороне. Уж Бланд-то не дурак затевать что-то против них. Ну хорошо, если не Бланд, то кто? И если убийство не связано с прошлыми событиями, то с чем еще его можно связать?
Он невидяще уставился на стену перед собой, взвешивая варианты один за другим.
Внезапно его осенило: невероятная, дикая мысль пришла в голову, но где-то там, в глубине души, где обитала его интуиция, он чувствовал, что напал на верный след.
Глава 4
Страдания не приносят пользы, но зато радуют глаз.
Отправив на тот свет прохожего, Джерико прошелся по всем четырем гостиничным номерам, которые снял накануне, и принялся методично оставлять следы своего пребывания, стараясь создать впечатление, будто и впрямь заночевал там. Затем он вышел в ночь, ограбил пару магазинов и перебрался в «Талисман» — гостиницу средней руки. Здесь он проспал до полудня, позавтракал на углу, купил одежду поимпозантнее и с более внушительными ярлыками, избавился от украденной и провел день за просмотром видео. Он сосредоточился на мыльных операх, надеясь узнать побольше о привычках и традициях Вальпургии.
Однако все, что он увидел, только озадачило и запутало его еще больше. Безусловно, между остальной Республикой и Вальпургией существовали отличия, но слишком тонкие, едва уловимые и какие-то эфемерные. Его не очень удивило, что пожелание «Gezundheit!», то есть здоровья, когда кто-нибудь чихал, считалось оскорблением, поскольку этим людям была противна сама мысль изгонять бесов из тела. Но он, как ни пытался, не мог понять, почему молитва Велиалу вызывала смех, в то время как точно такая же молитва Ваалу исторгала слезы у аудитории. Или почему одинокая женщина покорно соглашалась на секс с одним персонажем в черном плаще и тут же смертельно оскорблялась, когда другой просто пытался взять ее за руку.
Существовал культ Ктулу — насколько он помнил, сей демон был просто-напросто выдумкой, — однако при этом никто не обожествлял предводителя всех легионов ада. Некоторые актрисы на экране обнажались похлеще, чем в дешевеньких порнографических фильмах, другие, же закутывались с головы до ног. Однако он никак не мог проследить зависимость поведения от одежды и наоборот.
Просмотрев с полдюжины всяких шоу, Джерико понял, что придется воспользоваться помощью Ибо Убусуку, чтобы разобраться во всех тонкостях этого общества. Ему не хотелось обнаруживать свое присутствие ни для кого, даже для разведчика Республики, но слишком уж много оказалось разных областей, в которых он чувствовал себя совершенным невеждой. С такими скудными знаниями, как у него, Джерико вряд ли мог приступить к своему плану и отыскать Бланда.
Он взглянул на часы и решил проверить, что же поделывает полиция. Как ему казалось, времени прошло вполне достаточно, чтобы понять, что это не простое убийство. Если к вечеру полиция не кинется искать рыжего толстяка, затеявшего скандалы в барах, а к следующему дню не отыщет четыре гостиницы, где толстяк остановился, то опасаться ее не придется. Если же они выйдут на пьяницу еще днем, то из тактических соображений ему лучше узнать об этом как можно раньше.
Используя свои приемы, Джерико довольно быстро превратился в плотного блондина, решив сделать эту внешность ключевой на время пребывания в Амаймоне. Он вышел из гостиницы и двинулся по направлению к первой из тех таверн неподалеку, где побывал предыдущей ночью.
Не успел он пройти и трех кварталов, как к нему пристал какой-то мужчина в алых одеяниях с пачкой листовок и драгоценным амулетом, болтавшимся на худой шее.
— Будьте добры, гражданин, — сказал агитатор, — позвольте предложить вам листовку. — И он сунул листок прямо под нос Джерико.
— Давайте, — сказал Джерико, с улыбкой забирая листовку.
— Ваше мнение о Конраде Бланде? — продолжил собеседник.
— Представления не имею, кто он такой, — ответил Джерико.
— Но вы слышали о нем?
— Так, мельком.
— Наша позиция — и позиция всех остальных сект, — что Бланд является спасителем Вальпургии, — горячо говорил агитатор. — Это все отражено в нашей листовке.
— От чего же Бланд спасает Вальпургию? — поинтересовался Джерико.
— От козней и происков Республики. Вы же, наверное, слышали, они потребовали его выдачи, и мы отказались.
— Я не читаю газет.
— В газетах этого не найдешь, — сообщил алый балахон. — Правительство — светское правительство — настроено против Мессии. Они хотят выдать его Республике, но Совет сект надавил, и оно уступило.
— Так в чем проблема?
— Так они в отместку наложили лапу на службу новостей. Треть населения даже не знает, что Бланд на Вальпургии. Может разразиться война, и вот мы пытаемся проинформировать население.
— Тогда я обязательно почитаю вашу листовку дома.
— Для этого мы и работаем, — бодро сказал агитатор и устремился за новым прохожим.
Джерико бегло проглядел листок. Ничего нового о Бланде там не сообщалось. По сути, это была прокламация, превозносившая его достоинства как истинного воплощения зла, но словно ненароком забывавшая упомянуть конкретные деяния, на которых основывалось данное утверждение.
Но хотя прокламация ничего не поведала о Бланде, она довольно красноречиво давала представление о расстановке политических сил на Вальпургии. Теократия не была столь всемогуща, как убеждал Мела, иначе она бы не пыталась завоевать симпатии общества с помощью дешевых трюков. Светское правительство, по-видимому, до сих пор довольно крепко держало в руках бразды правления и уж наверняка контролировало средства массовой информации, по крайней мере в данном вопросе, и оказало теократии неожиданно серьезное противодействие. Но наиболее интересным заключением из всего этого было то, что обыватель, обычный человек с улицы, ни спасать, ни укрывать Бланда явно не собирался. И действительно, большинство прохожих понятия не имели, кто такой Бланд, как, в частности, тот разбитной портье из первой гостиницы.
Завернув за угол, Джерико швырнул прокламацию в первый же мусоросборник. Затем он прошел по знакомой улице и, завидев бар, в котором учинил скандал вчера вечером, решил войти. Здесь ничего из ряда вон выходящего не происходило, наплыва полиции не наблюдалось, а большинство завсегдатаев еще не окончили работу. Джерико сразу нашел свободное место, сел напротив зеркала, заказал традиционную кружку пива и принялся потихоньку потягивать терпкий напиток, внимательно следя за входом через зеркало, которое отражало всю улицу.
Миновал час, второй. Джерико перестал нервничать и волноваться. Он привык к дремотной атмосфере бара и укрепился в своих предположениях. Спешить ему было некуда, он просто сидел и впитывал окружающую обстановку, отмечая про себя всякие мелочи. Он потому и был профессионалом, что все делал неторопливо и никогда не порол горячку.
День клонился к вечеру, и улицы постепенно заполнились машинами и прохожими, спешившими с работы. И вскоре терпение Джерико было вознаграждено. Высокий худой мужчина с реденькой бороденкой стремительно вошел в бар.
Он прошел к стойке и, перегнувшись, о чем-то тихо заговорил с барменом. Бармен внимательно выслушал, пожал плечами, потом кивнул. Посетитель что-то добавил, и бармен яростно затряс головой.
Мужчина с бородой энергично оттолкнулся от стойки и, сделав несколько шагов, оказался на середине зала.
— Минутку внимания, — обратился он громко к присутствующим, демонстрируя поднятый над головой золотистый значок полицейского детектива. — Меня зовут Лэнгстон Дэвис, я первый помощник главы отдела детективов Джона Сейбла, и мы разыскиваем грузного мужчину с рыжими или светло-каштановыми волосами, который находился здесь прошлой ночью. Кто-нибудь из присутствующих помнит такого посетителя?
По залу пробежал недоумевающий шумок, посетители переглядывались, качали головами. Джерико хотел было встать и подойти к полицейскому, однако, немного поразмыслив, решил этого не делать. Рано или поздно полиция поймет, что им солгали и пустили по ложному следу, а поскольку только у одного человека есть причина лгать, то он лишь понапрасну раскроет свой козырь — способность менять
