«Молчание было ему ответом», — как сказал бы какой-то из местных писателей. Я принялся изучать отобранные при обыске документы. У всех шестерых незнакомцев были американские паспорта. В том числе и у смуглого. Но он же явно израильтянин.
— На чем они приехал? — спросил я.
— Мини-автобус «Мицубиси», — отчиталась Веред. — Глянь из окна, видно.
— Та-ак. Можно подогнать его вплотную к домику.
— Можно.
Через пять минут, воровато оглядываясь по сторонам, мы грузили шестерых «американцев» в мини- автобус. Обыскали комнату, ничего нового не нашли. Без сомнения, были еще комнаты, так как в номере стояло только две кровати. Но искать, где еще помещались незнакомцы, мы не рискнули.
Веред села за руль украденного ею «Фиатика»-замарашки, я — в «Мицубиси». Мы выехали через ворота киббуца, где «на посту» сидел какой-то парень. Он читал газету и не обратил на нас ни малейшего внимания. Задние сиденья мини-автобуса были подняты и на полу вповалку, как тюки, лежали пленники. Самое удивительное — они молчали, как какие-то сломанные механизмы, а не как люди. Я попытался их разговорить.
— Эй, вы там! Может быть, поговорим? Вдруг я узнаю что-нибудь такое, что заставит меня освободить вас? Я ведь не знаю, откуда вы, кто вы, почему вы хотите меня схватить. Я не сделал вам ничего плохого, и вы не похожи на врагов.
— Кто твои враги? — подал голос один из «тюков», я даже не понял, кто.
Во-первых, я обрадовался, что они начали говорить, во-вторых, обрадовался еще больше, что Веред сейчас не рядом со мной и я не должен ломать голову, как соврать всем одновременно, но, при этом сказать более-менее правду. А в-третьих, я задумался, что можно, а что нельзя говорить незнакомцам, да еще враждебно себя ведущим. Одно точно, они не были стражниками из моего времени. Странные разрядники, невысокие боевые качества, сомнительные американские паспорта… Но они имели понятие о машинах времени, раз возились с моей станцией. А-а, была не была, рискну.
— Мои враги — Стража.
— Какая Стража?
— Обыкновенная. Исламская Стража. Можете называть это Службой Безопасности, жандармерией, тайной полицией. Как хотите. Я привык к Страже. И мне нужны какие-то доказательства, что вы не из нее.
По-моему, в груде тел кто-то хихикнул. Храбрые люди. Мне наверное, было бы не до смеха. Ах, да, им некого бояться. Веред с ножичком не тут.
— У нас нет доказательств, — сказал невидимый собеседник, — по следующей причине: мы не знаем, что такое Стража, даже не знаем из какого она государства.
— Евразийская Федерация, — сказал я. — Тогда скажите, откуда вы?
— Мы американцы.
— Все?
После некоторой паузы голос ответил:
— Нет.
— Спасибо за откровенность. Вы из будущего?
— Да. — Ответ предваряла еще более долгая пауза. Потом тот же голос спросил. — Откровенность за откровенность: что за Евразийская Федерация? Где она находится?
— Тоже в будущем. Там, где сейчас Россия и Казахстан. Ну и еще несколько государств.
— Вы из какого времени?
Я решил не обращать внимания на субординацию. Неважно, что это я веду допрос. В виде свободной беседы я узнаю больше.
— Сто тридцать два года тому вперед.
— Ого!
— А вы?
— Только пятьдесят пять лет.
Я подумал, что ребята совсем сосунки, потом до меня дошло: мне нагло врут. Сороковые-пятидесятые годы двадцать первого века… Американцам было только машины времени строить! Они как раз прекратили вымирать, государства ни одного там не было, об электричестве и не мечтали.
— Я вам не верю, — сказал я. — Вы не можете быть из Америки «плюс пятьдесят пять». Ее просто не было.
В груде тел кто-то еще раз хихикнул. Ну просто как на пикник едем. Тот же голос резко приказал своему приятелю заткнуться. Ничего, мол, смешного.
— Мы не врем, — сказал неизвестный, — это абсолютная правда. Мы спустились на пятьдесят пять лет назад, четверо из нас — американцы, двое — израильтяне, операция проводится по прямому заданию американского правительства и полностью согласована с правительством Израиля. Нас здесь шесть человек, мы все в трезвом рассудке и каждый расскажет вам одно и то же, никаких расхождений не будет. Наши страны существуют. И единственной причиной их исчезновения можете стать вы.
— Я? — дурная привычка от Веред передалась мне. Уж не через «Панасоник» ли? — Как я могу уничтожить ваши страны? Да я тут, как ненормальный, работаю, чтобы что-то спасти. Да вы знаете, что Израилю осталось существовать семь лет? Что еще через восемь месяцев системы водоснабжения большинства стран мира будут поражены бактериологическим оружием? В Англии эти бактерии мутируют так, что их сумели уничтожит только лет двадцать назад. Шайтан! Запутался со временами. Сумеют через… Неважно. Когда большинство бактерий выдохлось, вся Северная Африка кинулась в Европу через Средиземное море. Про Америку я знаю меньше, там уцелело больше народа, но уцелевшие начали воевать друг с другом. Мусульмане там выжили практически все, заражение воды шло через их подполье… Зачем я вам это рассказываю? Не знаю. То, что вас шестеро, а я один — ничего не доказывает. Я прекрасно знаю историю и не верю вам.
— А я верю тебе, — сказал невидимый собеседник. — Все, что ты рассказал вполне возможно. Мы здесь для того, чтобы этого не допустить. И у нас очень сильное подозрение, что ты всему виной.
В голове была каша. Или салат. Я перестал что-либо понимать. Будущее могло быть только одно. Если мой план удастся, то все то, что я сейчас пересказал, исчезнет, как кошмарный сон. Тогда развитие науки не прервется и, действительно, через пятьдесят пять лет смогут послать в прошлое темпостанцию. Но почему именно для того, чтобы напакостить мне?
Мы приближались к Афуле. План был следующий: Веред бросает в Афуле краденую машину, садится ко мне, мы едем туда, где уже были с Веред, к моему другу «Панасонику», там я выясняю у великолепной шестерки их цели и задачи, а дальше… только Бог знает.
— Послушайте, — сказал я, — со мной все не так, как вам кажется, я вам объясню, когда проверю вашу историю. Только предупреждаю: в ваших же интересах, чтобы моя подруга не знала, о чем мы с вами говорим. Ее история куда сложнее, чем у нас с вами. И если мы ошибемся и скажем что-то лишнее… Тогда все будет именно так плохо, как я рассказал, а про ваше возвращение в Америку и говорить не придется. Кто здесь израильтяне?
— Я, я, — подали голоса смуглый и… эфиопка. Точно, эфиопка! Я с самого начала чувствовал, что она не из американских черных.
— Вам может быть интересно, — сказал я, — как евреям. После уничтожения Израиля и оккупации Европы было принято такое религиозное постановление, что евреи и их потомки — люди, неугодные Аллаху. И все, кто уцелел в эпидемиях, были уничтожены. Без гетто, концлагерей, за один день. Мои предки уцелели чудом, уж очень они были похожи на белорусов, да и документы как-то достали.
— А в Америке? — на этот раз спросил смуглый.
— И в Америке… — начал было я, но тут «Фиатик» с Веред затормозил. Девушка вышла, захлопнула дверцу (в руке тряпочка, молодец, осторожна, протирает отпечатки пальцев) и прогулочным шагом двинулась вперед.
— Все! — скомандовал я. — Никаких лишних разговоров.
Я обогнал Веред, прижался к обочине, притормозил, открыл дверцу.
— Знаешь что, — мне хотелось продолжить свой разговор с американцем, — я решил, что не стоит
