персональное клеймо — свои инициалы «С. А. М.».
— К чему? Человек все равно не сможет прочесть твои инициалы, — разводил руками Шаповалов.
— Вирусы прочтут, — смеялся Александр Матвеевич.
В канун 1962 года ученым Москвы вручили новогодний подарок уральского Левши.
В гнездышках стенда из органического стекла находились микроинструменты для хирургии клетки. Величина их была вдвое меньше, чем заказывали микробиологи, и размеры рабочих частей — микронные.
САМ ТРУД — ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ
Трехэтажный дом на окаймленной сосновым бором окраине горняцкого поселка. Двухкомнатная квартира на втором этаже. Валентина Ефремовна Сысолятина только что приехала автобусом из Артемовского: она работала на заводе. Александру Матвеевичу было ближе к дому, и он успел к приходу жены налепить симпатичных пельмешек. Пока жена варила их, он проверял тетради Юрика, в то время ученика первого класса. Парнишка самостоятельный, умел уже тогда и похозяйничать, и уроки без напоминания сделать, но контроль все равно нужен был.
Я старался не мешать. Разглядывал буфет — легкий, в ажурной резьбе. Спрашивал Валентину Ефремовну:
— Наверное, по индивидуальному заказу? Такую фабричную мебель не встречал.
— Так это же домашний краснодеревщик! — смущенно и с лаской в голосе ответила Валентина Ефремовна и рассказала, как Александр Матвеевич делал буфет в строгом секрете от нее, за старым верстаком в сарае. Мог, конечно, купить в магазине фабричный, но разве тот был бы так дорог и ей и самому мастеру?
Юрик ерзал на стуле, дожидаясь конца проверки.
— Сегодня тебе помогать надо? — зазвенел высокий, напевный голосишко.
— Нет, отдохнем сегодня.
— А я поругался с Колькой!
— Почему?
— Он говорит: ты насовсем конструктор и нисколечко не рабочий.
— Объясни Коле: захочет рабочий — станет конструктором, или инженером, или ученым. Дяди Хорьков и Шаповалов слесари по специальности, а машины придумывают. Значит — конструкторы.
— Объяснял. Он не верит. Говорит: в шахте рабочие, не в лаборатории.
— Вырастет — поймет.
— Он и так длиньше меня на полметра...
Включили радиолу. Это подарок ВДНХ. Подарок прислали вместе с весточкой о награждении Александра Матвеевича большой серебряной медалью.
Хлебосольные хозяева угощали сочными пельменями. Слушали по радио последние известия. И вдруг голос диктора захлестнула симфония. Откуда такие мощные звуки?.. Текут по комнате, словно возникают в самом воздухе. Волны густеют. Кажется, над диваном... Но на нем, кроме Юрика, никого и ничего. Отчего же плутишка перемигнулся с Отцом, засмеялся, когда я подошел к нему?..
Вот оно что! Нагрудный кармашек чуть-чуть оттопырен, — звуки оттуда.
Насладившись моим удивлением, Юрик вынул из кармана крохотный радиоприемник.
— Чья конструкция?
Вопрос остался без ответа. Да и странно было спрашивать: конечно, конструкция Александра Матвеевича, — радиозаводы в шестьдесят третьем году, о котором идет речь, таких карликов не выпускали.
В тот вечер Александр Матвеевич показал мне новые миниатюры. Вскоре он ими пополнил свой стенд, оставленный на ВДНХ.
В тот вечер я увидел, как уральский Левша создает свои шедевры.
Из столовой в домашнюю мастерскую вела одностворчатая дверь. Щелкнул выключатель, и я оказался в мире чудес.
Лампа в триста ватт залила светом стол у стенки, напротив двери. На столе неутомимые работники: пузатик-мотор в девяносто ватт, токарный станочек, а между ними инструменты — тисочки, всевозможные пинцеты, выколотки, резцы проходные и отрезные, микрометр, дрель, набор окуляров от двух- до десятикратного увеличения. Это основные помощники Левши в тонком искусстве создания микроминиатюр... А вот в пробирках и сами миниатюры, рожденные в этой удивительной мастерской.
Александр Матвеевич расстелил на краю стола лист белой бумаги, выкатил на него из пробирки четырехугольничек толщиной в спичку и меньше одной десятой ее длины.
— Догадываетесь? — озадачил он меня.
— Нет.
— Электромотор.
— Неужто в этой крохе детали, как в настоящем моторе?
Молча Александр Матвеевич вооружает меня линзой, и я вижу микроскопические ротор с обмоткой, щетки, магнит, коллектор и одну из крышек — в нее вмонтирован рубиновый камень-подшипник.
— А где вторая крышка?
— Сейчас сделаем и опробуем мотор.
Он взял латунную проволочку, закрепил в цанге токарного станка и стал выделывать крышку моторчика.
В руках ежеминутно появлялись другие резцы, подобные лучам. При их соприкосновении с деталью, вращающейся со скоростью тысяча пятьсот оборотов в минуту, вспыхивал вихрь искорок. Как можно обрабатывать обломок проволочки, если все слилось в вихревой клубок?
Но Александр Матвеевич и видел и чувствовал, где и что сточить, а что оставить. Когда он выключил мотор, крышка была почти готова к сборке. Надо было ее осторожно снять с цанги, а то упадет на пол — не найти, и Александр Матвеевич наклеил около резцедержателя бумажную коробочку.
Наступила последняя операция. Александр Матвеевич надел окуляр, взял пинцетом крышку, положил ее на малютку наковальню. Затем кончиком пинцета зажал рубиновый камушек-подшипник, наложил на отверстие крышки и впрессовал в нее подшипник деревянной оправочкой.
— Вот и готово. Сумеете закрыть мотор?
Куда там! Пальцы мои будто чугунные, никак не управятся с простейшей для Левши работой.
Едва взял он у меня крышку, как она встала на предназначенное ей место, и тут... Александр Матвеевич подключил моторчик к элементу батарейки, и крохотка тихонечко запела, заработала, как большой мотор.
Мастеру понадобилась полая игла. Он протянул руку к коробке со стальными проволочками, отобрал самую тонкую, отрезал кусочек, заточил необычной формы острие. Минуты две — и новое перовое сверлышко уже сверлит продольное отверстие в иголке.
Написать легко. А какая точность глаз, рук, пальцев, какое чутье нужны, чтобы внутри иглы просверлить прямой, как солнечный луч, канал. Намертво крепится в цанге сверло, а иголка вращается. Несколько оборотов, и мастер останавливает станок, сверло выдвигается из иглы, и стружка выбрасывается. Важно сохранить идеальную прямоту сверла, иначе оно сама или же иголка немедленно сломаются.
Движения Александра Матвеевича быстры, непрерывны и предельно точны. Многолетняя работа над микроизделиями убедила Сысолятина: прерви он движение — и пальцы совершат ошибку, замедли он движение — и на точности его скажутся удары сердца, незаметная дрожь руки или тела, а может быть, и то, и другое, и третье, да еще что-то, не поддающееся разгадке...
Видимо, мысль о том, как и что делать, давно отстоялась и не здесь, во время работы, а раньше, в
