кто я? Вчера никто не узнал меня.
— Вчера ты не грабил лавку и не угрожал никого убить, — сказала она. — Теперь горожане сложат два и два. Они узнали в тебе известное чудовище-урода, когда ты стал действовать соответствующим образом.
— Я — не Урод! — фыркнул Донахью. — И не забывай об этом!
— Не веди себя как урод, — сказала она, — и я буду лучше помнить об этом.
Донахью раздраженно выругался, потом снова попытался изменить тему.
— Куда дальше?
— В самом деле я не знаю, — сказала Алата. — Думаю, весь союз Нормалов скоро узнает о нас. Нам лучше спрятаться, пока мы не сможем безопасно вернуться в Ступицу.
— Я — Барон! — фыркнул Донахью. — И я не стану прятаться в нору, словно дикое животное, ожидая, пока Крастон забудет о нас. Мы попробуем пойти в другой город.
— Подозреваю, что во всех близлежащих городах тебя ждут, — заметила женщина.
— Мы войдем в город ночью.
— Они найдут тебя утром. С другой стороны, чего хорошего в городах? В диких лесах прятаться намного проще.
— Но там мы не сможем пожениться, — возразил Рыжебородый. — А свадьба, если это выскользнуло у тебя из головы, — причина, по которой я оставил тебя в живых. Так какой же город есть поблизости?
— Я не помню ни одного достаточно мелкого, — ответила Алата, — но уверена, что мы не так далеко от Провиденса.
— Мы отправимся туда с утра пораньше, — решил Донахью.
— Если ты настаиваешь, — сказала Алата со вздохом. — Но я думаю, ты делаешь ошибку.
— Увидим, — уверенно сказал Донахью.
Глава 21
Эндрю Крастон сидел один в своей темной комнате в тишине. Раздался стук в дверь.
— Джошуа? — спросил он.
Дверь открылась.
— Да, господин.
— Он здесь?
— Да, — ответил Джошуа.
— Крепко связан?
— Да.
— Сколько он сидит в тюрьме?
— Два дня, господин.
— Теперь я знаю, что делать, — вздохнул Крастон. — Приведи его.
Третий человек вошел в комнату. Он уставился во тьму, пытаясь разглядеть Крастона, но безуспешно. Это был огромный, лысый и чисто выбритый мужчина. На нем ничего не было, кроме штанов, поддерживаемых веревкой, сотканной из сорняков и травы. Двое слуг держали цепи, прикрепленные к его рукам, стоя за спиной у гиганта.
— Мне сказали, что тебя поймали на нашей стороне реки, — сказал Крастон, выждав значительную паузу. Ответа не последовало, и Крастон продолжал: — Я добавлю, что для ответа недостаточно кивнуть или покачать головой, если ты несогласен. Боюсь, тебе придется отвечать вслух. Я совершенно слеп.
Тишина.
— Мне кажется, я задал вопрос, пленник, — сказал Крастон.
— Ты знаешь ответ, — раздался печальный голос. — Поэтому мне не нужно отвечать.
— Все правильно, — согласился слепой Барон. — Теперь я стану задавать вопросы, ответы на которые не знаю. Как твое имя?
— Тармен.
— Это имя или фамилия? Как оно звучит полностью?
— Ты знаешь еще кого-нибудь, кого звали бы Тарменом? — спросил пленник.
— Нет.
— Тогда моего ответа вполне достаточно.
— Мне кажется, я теряю ведущую роль в этом разговоре, — удивляясь, усмехнулся Крастон. — Что ты делал на нашей стороне реки?
— Высматривал кое-что.
— Кое-что или кое-кого? — быстро спросил Крастон.
— Если бы имел в виду кое-кого, я бы так и сказал, — ответил Тармен.
— Верю, что так и было бы, — сказал слепой Барон. — Не в моих привычках высокомерно относиться к заключенным, но я не терплю подобного к себе отношения. Мы можем продолжить разговор, когда тебя станут пытать, если ты так хочешь.
— Пытки меня не волнуют, — печально сказал Тармен.
— Ты можешь изменить свое мнение, после того как они начнутся. У нас опытные палачи.
— Сомневаюсь. Я совершенно не чувствую боли.
— Ах, — сказал Крастон, откинувшись назад на спинку кресла. — Какие еще маленькие тайны я узнаю о тебе?
— Ничего из того, что ты смог бы с легкостью использовать.
— Джошуа, — позвал Крастон. — Ткни его мечом. Не так, чтобы убить, но достаточно, чтобы заставить вздрогнуть. — Барон подождал в полной тишине. — Ты ткнул?
— Да, господин, — ответил Джошуа.
— И какая была реакция?
— Никакой, господин.
— Ладно, — согласился слепой Барон. — Кажется, ты говоришь правду.
— У меня нет причин лгать, — сказал Тармен, — так как мои утверждения можно тут же проверить.
— Естественно, — согласился Крастон. — Так что же ты высматривал, когда тебя поймали?
— Я не волен говорить.
— Не могу представить, как мы сможем пытать тебя? — сказал Крастон.
— Я тоже не представляю, — кивнул Тармен.
— Когда последний раз ты что-то ел или пил?
— В прошлом месяце, — ответил Тармен еще более печально.
— Я уверен, что мы не можем морить тебя голодом, чтобы ты сказал нам то, что хочешь держать в секрете, ведь так? — риторически спросил Крастон.
— Я очень сомневаюсь в этом, — ответил Тармен.
— Как чувствует себя Гарет? — спросил Крастон, не найдя сказать ничего лучшего.
— Не очень хорошо. Несколько недель назад он простыл и теперь болеет.
— Умрет ли он от этого?
— Нет.
— Я нахожу наш разговор бесплодным и бесполезным, Тармен. Ты этого не чувствуешь?
— Мне все равно.
— Думаю, тебя эта беседа все же заинтересует, — сказал Крастон. — Если я решу, что ты не представляешь ценности, я, возможно, позволю тебя убить.
— Любое другое действие было бы совершенно нелогично, — угрюмо согласился Тармен.
— А мысль о смерти не расшевелит тебя?
— Нет. Мне очень интересно, каковы будут ощущения, когда сознание покинет мое тело.
— Это случается каждый раз, когда ты засыпаешь, — сказал Крастон. — Или ты даже не спишь?
— Нет, я никогда не сплю.
— Ты никогда не спишь, ничего не ешь, ты не чувствуешь боли. Разве ты не конечный результат программы Гарета Кола?
— Нет. Хотя он никогда не говорил мне об этом, я уверен, что я — его неудача.
— И это не вызывает у тебя желания покончить с собой?
